Уже  из  гостиной  Иван  Дмитриевич  услышал,  как  звякнула  дужка   ведра,
шлепнулась на пол мокрая тряпка. Шувалов лично распоряжался уборкой. Это был
особенный, чисто российский демократизм, уравнивающий чины и сословия:  всяк
норовил заняться не своим делом.
   Одно из окон гостиной располагалось в неглубокой  полукруглой  нише.  Тут
стояли граф Хотек с принцем Ольденбургским. Распространяя вокруг себя острый
дух керосина, Иван Дмитриевич подошел  к  этому  окну,  отдернул  штору.  На
подоконнике за ней обнаружилась пустая косушка и  оплывший  кусок  масла  на
газете. Он взял капельку на палец, лизнул: чухонское.
   - Что это? - по-русски изумленно спросил Хотек.
   - Ваше сиятельство, - с поклоном ответил Иван Дмитриевич, - это данные, с
которыми мне предстоит начать расследование.
   Двое жандармов и  камердинер  с  ведром  пересекли  гостиную  в  обратном
направлении, после  чего  Шувалов  радушным  жестом  хозяина,  приглашающего
гостей к накрытому столу, предложил  собравшимся  пройти  в  спальню.  Принц
Ольденбургский,    герцог    Мекленбург-Стрелецкий,    Пален,    Хотек     и
генерал-адъютант Трепов чинно приблизились к постели. Прочий  мундирный  люд
столпился  в  дверях.  Иван  Дмитриевич  подумал,  что  если  Шувалов  решил
сохранить в секрете это убийство, опрометчиво  было  скликать  сюда  столько
народу. Хотя, наверное, все это были люди надежные, умеющие держать язык  за
зубами.
   - Какой ужас! - громко сказал принц Ольденбургский.
   Все закивали, хотя истинный  ужас  неизвестности  и  ожидания  остался  в
гостиной,  а  здесь,  в  прибранной  и  затененной  комнате,  глядя  в  лицо
покойного, на котором  камердинер  успел  припудрить  синеватые  пятна,  все
должны были испытать мгновенное облегчение. Смерть,  слава  богу,  выглядела
пристойно.
   4
   Через четверть  часа,  провожая  австрийского  посла  к  карете,  Шувалов
говорил:
   -  Было  бы  крайне  нежелательно,   чтобы   его   величество   император
Франц-Иосиф, ваше Министерство иностранных дел и ваш Генеральный штаб узнали
об этом преступлении раньше, чем мы  найдем  преступника.  Уверяю  вас,  это
вопрос нескольких часов.
   Иван Дмитриевич случайно подслушал этот разговор, когда обследовал  замок
на парадном.
   - Мой долг, - холодно отвечал Хотек,  -  немедленно  телеграфировать  обо
всем в Вену. Подозреваю, что убийство совершил какой-нибудь фанатик  из  так
называемого "Славянского комитета". В  Москве,  правда,  эта  публика  более
активна, чем в Петербурге, но и здесь ваша пресса переполнена их  воплями  о
том, что мы якобы  притесняем  наших  славянских  подданных.  Очевидно,  эти
господа почувствовали свою безнаказанность и решили перейти от слов к  делу.
Их цель - спровоцировать войну между нашими империями.
   - Вы преувеличиваете, граф.
   - Ничуть. Сегодня на мою жизнь тоже совершено покушение.
   - Боже мой! Как?
   - Утром, когда я проезжал мимо Сенного рынка, из-за забора кто-то  пустил
камнем в окно моей кареты. Вот такой камень, - показал Хотек. - Он  пролетел
буквально в дюйме от меня, возле самой головы. Есть  свидетели.  Боюсь,  что
смерть бедного Людвига - это только начало. Следующей жертвой могу  стать  я