Когда Николай с женою пришли отыскивать Пьера, он был в детской и  держал
на своей огромной правой ладони проснувшегося грудного сына и тет„шкал  его.
На широком лице его с раскрытым беззубым ртом остановилась  веселая  улыбка.
Буря уже давно вылилась, и яркое, радостное солнце  сияло  на  лице  Наташи,
умиленно смотревшей на мужа и сына.
   - И хорошо вс„ переговорили с князем Федором? - говорила Наташа.
   - Да, отлично.
   - Видишь, держит (голову, разумела Наташа). Ну, как он меня напугал!
   - А княгиню видел? правда, что она влюблена в этого?..
   - Да, можешь себе представить...
   В это время вошли Николай с графиней Марьей. Пьер, не спуская с рук сына,
нагнувшись, поцеловался  с  ними  и  отвечал  на  расспросы.  Но,  очевидно,
несмотря на многое  интересное,  что  нужно  было  переговорить,  ребенок  в
колпачке, с качающейся головой, поглощал все внимание Пьера.
   - Как мил! - сказала графиня Марья, глядя на ребенка и играя с ним. - Вот
этого я не понимаю, Nicolas, - обратилась она к мужу, - как ты не  понимаешь
прелесть этих чудо прелестей.
   - Не понимаю, не могу, -  сказал  Николай,  холодным  взглядом  глядя  на
ребенка. - Кусок мяса. Пойдем, Пьер.
   - Ведь главное, он такой нежный отец, - сказала графиня Марья, оправдывая
своего мужа, - но только, когда уже год или этак...
   - Нет, Пьер отлично их нянчит, - сказала Наташа, - он говорит, что у него
рука как раз сделана по задку ребенка. Посмотрите.
   - Ну, только не для этого, - вдруг,  смеясь,  сказал  Пьер,  перехватывая
ребенка и передавая его няне.

XII.

   Как в каждой настоящей семье, в лысогорском доме  жило  вместе  несколько
совершенно различных миров, которые, каждый  удерживая  свою  особенность  и
делая уступки один другому, сливались в  одно  гармоническое  целое.  Каждое
событие, случавшееся в доме, было одинаково - радостно или печально -  важно
для всех этих миров; но каждый мир  имел  совершенно  свои,  независимые  от
других, причины радоваться или печалиться какому-либо событию.
   Так приезд Пьера было радостное, важное событие, и таким  оно  отразилось
на всех.
   Слуги, вернейшие судьи господ, потому что они судят не  по  разговорам  и
выраженным чувствам, а по действиям и образу  жизни,  -  были  рады  приезду
Пьера, потому что при нем, они знали, граф перестанет  ходить  ежедневно  по
хозяйству и будет веселее и добрее, и еще потому,  что  всем  будут  богатые
подарки к празднику.
   Дети и гувернантки радовались приезду Безухова, потому что никто  так  не
вовлекал их в общую жизнь, как Пьер. Он один умел на клавикордах играть  тот
экосез (единственная  его  пьеса),  под  который  можно  танцевать,  как  он
говорил, всевозможные танцы, и он привез, наверное, всем подарки.
   Николенька, который был теперь пятнадцатилетний худой, с вьющимися русыми
волосами  и  прекрасными  глазами,  болезненный,  умный  мальчик,  радовался
потому, что дядя Пьер, как он называл его, был предметом  его  восхищения  и
страстной любви. Никто не внушал Николеньке особенной любви к  Пьеру,  и  он
только изредка видал его.  Воспитательница  его,  графиня  Марья,  все  силы