право входить в киву, а со временем примешь участие в совещаниях наших
старшин и воинов.
     Его слова сделали меня счастливым.  Я побежал  домой,  чтобы  обо
всем  рассказать  Келемане.  Слезы  выступили  у  нее  на глазах;  она
поцеловала меня и прерывающимся голосом сказала:
     - И  ты  и Одинокий Утес - мои сыновья.  Я вас сделала настоящими
тэва, и мой народ должен принять вас в свою среду.
     - Больше  всего  хотел  бы я посещать киву,  петь древние песни и
войти в Совет воинов и мудрых старшин! - воскликнул я.
     Начитима, только что вошедший в комнату, услышал мои слова.
     - Твое желание исполнится, когда ты вырастешь, - сказал он.
     - Хорошо! Мой отец был великим воином, и я буду таким, как он!
     - Нет, ты не будешь грабить и убивать других индейцев. Воины-тэва
сражаются только с теми, кто их обижает.
     Его ответ удивил меня и разрушил мои  планы,  так  как  я  мечтал
стать  вождем и совершать набеги на команчей,  койова и другие племена
прерий.
     - Хорошо, я буду воином-тэва. Но когда же? - спросил я.
     - Ты еще мал. Посмотрим, что будет через несколько лет, - ответил
он, и этим ответом мне пришлось удовольствоваться.
     В наше пуэбло часто приходили индейцы из Намба, Тезука, Похоака и
других  пуэбло  тэва.  От них мы узнали,  что несколько воинов из этих
селений ушли на охоту и домой не вернулись,  исчезли  две  женщины  из
Намба  и  одна из Тезука.  Тэва думали,  что их убили навахи,  которые
мстили за страшное поражение,  нанесенное им прошлым летом.  Небольшие
отряды    навахов   рыскали   в   окрестностях   пуэбло,   подстерегая
индейцев-тэва.  Охотники не отваживались уходить в горы;  вот почему в
селениях   не  хватало  мяса  и  истощился  запас  орлиного  пуха  для
молитвенных палочек.
     Эти слухи  повредили  и мне и Одинокому Утесу.  Мужчины и женщины
стали косо на нас посматривать,  а один индеец  из  соседнего  селения
сказал Начитиме:
     - Ты должен убить, а не прикармливать этих собак навахов.
     Это услышала Келемана.  Она подбежала к нему и, погрозив кулаком,
крикнула:
     - Не  смей  обижать моих мальчиков!  Они - такие же хорошие тэва,
как и твои дети! Не вмешивайся не в свое дело, и уходи из моего дома!
     Индейцу показалось,  что  она хочет его ударить,  и,  пятясь,  он
вышел из комнаты. Когда он спускался на площадь, дети, игравшие с нами
на крыше, дразнили его и смеялись, но нам с братом было не до смеха.
     - Не обращайте внимания  на  его  слова,  -  сказал  Начитима.  -
Поступайте  так,  как  советует  вам ваша мать и я,  и когда-нибудь он
будет хвалить вас, а не бранить.
     Летом и  Одинокий  Утес и я много работали;  научились вскапывать
землю, сеять, сажать, полоть и собирать жатву. Когда настала осень, мы
запасли дров на всю зиму.  Прошла зима,  и мы,  первые во всем пуэбло,
вышли на  работу  в  поле  и  стали  готовиться  к  весенним  посевам.
Пролетело еще несколько лет,  а мы с Одиноким Утесом росли,  работали,
играли и привыкали к обычаям тэва. Люди, приходившие из других пуэбло,
по-прежнему смотрели на нас недружелюбно.  Их примеру следовал кое-кто