крыс.  Мать быстро вытащила несколько охапок хвороста,  а мне и  брату
велела  залезть  в пещеру.  Сверху она закрыла нас листьями и ветками.
Потом сказала нам, что она сама спрячется где-нибудь в другом месте, а
мы  должны  лежать  смирно,  пока она не вернется.  Одинокий Утес стал
просить, чтобы она спряталась вместе с нами.
     - Не могу, для меня нет места, - всхлипывая, сказала она.
     Еще раз приказав нам не шевелиться, она ушла.
     Пыль слепила  нам  глаза  и  забивалась  в  горло.  Одинокий Утес
хныкал,  а я умолял его не шуметь. Мы знали, что битва еще не кончена:
снизу  доносились  выстрелы,  крики,  вопли  раненых  и ликующее пение
воинов тэва.  Потом раздалось шарканье ног,  обутых в мокасины.  Воины
тэва,  поднялись на склон горы и остановились перед нашей пещерой. Они
громко разговаривали и как будто спорили.  Вдруг один из  них  воткнул
копье  в собранный крысами хворост,  которым мы были прикрыты.  Острый
конец копья вонзился мне в плечо. Тогда я был еще маленьким и невольно
вскрикнул от испуга и боли.  Тотчас же они разбросали прикрывавший нас
хворост.  Два воина-тэва,  раскрашенные черной краской и разукрашенные
орлиными  перьями,  вытащили  нас из пещеры.  Я увидел боевую дубинку,
занесенную над головой брата.  Рванувшись вперед,  я вцепился  в  руку
воина и вонзил в нее зубы.
     - Он слабый,  больной!  Не смей обижать моего брата!  - кричал я,
забыв о том, что они не могут меня понять.

2. СЫНОВЬЯ НАЧИТИМЫ

     Воин-тэва не понял моих слов,  но боль в укушенной руке заставила
его поморщиться.  Брата он не ударил,  но меня  схватил  за  горло  и,
отстранив  от  себя,  занес  над  моей  головой  дубинку.  Потом вдруг
усмехнулся и сказал своим товарищам.
     - Мышонок  хочет  защитить  слабого.  Кажется,  я пощажу и того и
другого.
     - Нет, нет! Убей обоих! - крикнул воин, стоявший за его спиной.
     Тогда я ничего не понял, но впоследствии узнал об этом разговоре.
     Между тем  сверху  донесся  шум:  на склоне горы завязалась новая
драка.  Четверо тэва бросились туда,  а мы остались одни с  человеком,
захватавшим нас в плен.  Он разжал руку,  сжимавшую мне горло,  и взял
меня за плечо.  Взглянув на меня и  на  моего  испуганного  брата,  он
перевел  взгляд  на  склоны горы,  где слышались крики.  Я узнал голос
матери,  потом услышал ее вопль: "О бедные мои мальчики! Я ухожу..." И
все стихло.  Я понял,  что она убита. Тогда я попытался выхватить нож,
торчавший за поясом врага,  но воин только засмеялся и крепче сжал мое
плечо. Одинокий Утес тоже слышал отчаянный вопль матери. Он закачался,
как тростинка на ветру, и упал к нашим ногам.
     Воин наклонился,  поднял его и понес.  Не выпуская моей руки,  он
стал спускаться с горы. Я шел за ним. Последний крик матери еще звенел
в моих ушах. Она умерла! Теперь меня не заботило, что будет со мною. Я
думал, что человек, взявший нас в плен, приведет меня и брата в пуэбло
и там убьет на глазах у своих соплеменников.
     Мы спустились к подножью горы и пересекли поле,  усеянное  телами
убитых навахов. Среди них я увидел лишь несколько трупов тэва. У входа