Словно лань,
Словно лань, -
С сердцем, бьющимся, как сокол
Во плену,
Во плену, -
С сердцем яростным, как солнце
Поутру,
Поутру, -
С сердцем жертвенным, как солнце
Ввечеру,
Ввечеру... {11}
Эти победные кретики {12} четных строк, которые мало-помалу ослабевают
в анапесты (во плену, поутру, ввечеру) - поистине великолепны. И "Вакханку"
охотно декламируют в наши дни с подмостков.
А кто не оценит литературной красоты и даже значительности
заключительных строк новой оды с ее изумительным, ее единственным на русском
языке не окончанием, а затиханием, даже более - западанием звуков и
символов:
Так и ты, встречая бога,
Сердце, стань,
Сердце, стань.
У последнего порога
Сердце, стань,
Сердце, стань.
Жертва, пей из чаши мирной
Тишину,
Тишину...
Смесь вина с глухою смирной
Тишину,
Тишину...
Вам, конечно, чудится здесь символ сознанных сил и власти над
настроением. Но мне - бог знает почему - жалко той наспех обученной ритуалу
и неискусной в самом экстазе менады, про которую когда-то уверяли, что она
видит
Фиолетовые руки
На эмалевой стене {13}.
Эти годы давно канули в вечность, и мы уже не умеем быть дерзкими. В
самом вызове мы стали или равнодушны, или педантичны.
Вот пьеса Бальмонта в одном из его последних лирических нагромождений
("Птицы в воздухе", 1908 г.).
Ты хочешь убивать? Убей.
Но не трусливо, торопливо,
Не в однорукости мгновенного порыва,
Когда твой дух - слепых слепей!