Далгетти сосредоточился.  Теперь  он  знал:  острова  Ревилья-Хихедо,
маленькая  группа  примерно  в   четырех-пяти   градусах   к   западу   от
мексиканского   побережья,   редко   посещаемая,    малонаселенная.    Его
многоклеточная память принялась за  работу,  складывая  изображение  карты
большого  масштаба,  которую  он  когда-то  изучал.   Закрыв   глаза,   он
представлял точные расстояния, координаты островов.
     "Подожди-ка, подожди-ка,  -  сказал  он  себе.  -  Да  ведь  один  из
островов, самый маленький,  самый  западный,  принадлежит  Бертрану  Миду,
который стоит  у  кормила  движения...  Да,  Мид  владеет  этим  крошечным
островком. Так вот куда мы направляемся!"
     Он откинулся на спинку кресла, позволив усталости  овладеть  им.  Еще
есть время.
     Далгетти вздохнул и посмотрел на звезды. Почему души людей бывают так
уродливы, когда само небо огромно и полно гармонии? Он сознавал,  что  его
жизнь окажется в огромной опасности, как только он ступит на землю. Пытки,
унижения, даже смерть.
     Далгетти снова закрыл глаза. И почти немедленно заснул.



                                    4

     Было еще темно, когда  они  приземлились  на  маленьком  поле.  Яркий
искусственный свет слепил глаза и  мешал  оглядеться.  Охранники  в  серой
униформе, вооруженные винтовками,  казались  профессионально  жестокими  и
безразличными. Далгетти послушно зашагал по  бетону,  по  дороге  и  далее
через сад к большому изогнутому зданию.
     Он лишь на секунду остановился у двери, ожидая, когда  она  откроется
перед ним, и посмотрел в темноту. Там с шипением бились  о  берег  морские
волны. Он ощутил чистый соленый запах и глубоко вобрал  воздух  в  легкие.
Может быть, последний раз дышал он таким воздухом.
     - Идем, идем. - Чужая рука вновь побудила его к движению.
     Вниз  по  залитому  холодным,  неживым  светом  коридору,   вниз   по
эскалатору, в самое чрево острова. Еще одна дверь, комната за ней,  грубый
толчок. Дверь захлопнулась за его спиной.
     Далгетти огляделся. Камера была  маленькой,  а  обстановка  ее  самой
простой: скамья, туалет, умывальник, решетка вентилятора в  стене.  Больше
ничего. Он попытался настроить свой слух на максимальную чувствительность,
но уловил лишь отдаленное неясное бормотание.
     "Отец! - подумал он. - Ты тоже где-то здесь".
     Он опустился на скамью и некоторое время  размышлял  над  создавшимся
положением. Это требовало  собранности,  полной  гармонии  всех  жизненных
функций. Вскоре Далгетти погрузился в сон.
     Его разбудил охранник, который внес  в  камеру  поднос  с  завтраком.
Далгетти  попытался  прочитать  мысли  человека,  но   не   узнал   ничего
интересного. Он с жадностью поел под дулом автомата, вернул поднос и снова
заснул. Во время ленча повторилось то же самое.
     Когда он снова пробудился, перед ним стояли три рослых субъекта.
     - Ну и ну, - сказал один из них. - Никогда еще не видел никого,  кому
бы так хотелось дать в ухо.