до повалячки и дрых в бане.
     Явился в покоя Евстигней довольный и разомлевший.  Выпил  меду  и
повелел звать приказчика.
     Тот вошел в покои,  маленький,  остролицый,  припадая  на  правую
ногу. Остановился в трех шагах, согнулся в низком поклоне.
     - Слушаю, батюшка.
     Евстигней помолчал, исподлобья глянул на приказчика.
     - Ну, а как Варвара моя?.. Не встречалась ли с молодцом залетным?
     - Варвара Егоровна?  Глаз не спускал,  батюшка. В строгости себя,
блюла. Не примечая за ней греха.
     - Ну, ступай, ступай, Меркушка. Поутру зайдешь.
     Евстигней поднялся в светелку.  Жена и девки все  еще  сидели  за
прялками.
     - Чаво свечи палите? Наберись тут денег. Спать, девки!
     Девки встали,  чинно  поклонились  и  вышли в сени.  Евстигней же
опустился на мягкое ложе.
     - Подь ко мне, матушка.
     Варвара залилась румянцем:
     - Грешно, батюшка.
     - Очумела. Аль я тебе не муж?
     - Муж,  батюшка.  Но токмо грешно.  Пятница седни. (В пятницу - в
день распятия Христа - близость между супругами не позволялась.)
     - Ниче, ниче, голубушка. Бог простит... Экая ты ядреная.
     - Да хоть свечи-то задуй... Ой, стыдобушка.

     Холопы стаскивали с подвод хлеб и носили в амбар.  Кули  тяжелые,
пудов  по  шесть.  Один  из  холопов не вы держал,  ткнулся коленями в
землю, куль свалился со спины.
     - Квел ты, Сенька.
     Холоп поднялся, увидев князя, поклонился.
     - Чижол куль, князь.
     - Да нешто тяжел?  - Телятевский подошел к  подводе,  взвалил  на
спину куль и легко понес в амбар. Вернулся к возу и вновь ухватился за
куль.
     Молодой холоп  Сенька,  седмицу назад подписавший на себя кабалу,
оторопело заморгал глазами.  Двадцать лет прожил,  но такого  дива  не
видел.  Князь,  будто  смерд,  таскает  кули  с житом!  Стоял,  хлопал
глазами, а Телятевский, посмеиваясь и покрикивая на холопов, продолжал
проворно носить тяжеленные ноши.
     - Веселей, молодцы!
     К Сеньке  шагнул  ближний княжий холоп Якушка,  слегка треснул по
загривку.
     - Че рот разинул? Бери куль!
     Якушка к причудам князя давно  привык:  не  было,  пожалуй,  дня,
чтобы  Андрей  Андреевич  силушкой  своей не потешился.  То с медведем
бороться начнет,  то топором  с  дубовыми  чурбаками  поиграет,  а  то
выберется  за  Москву  в  луга да и за косу возьмется.  Любит почудить
князь.
     Телятевский, перетаскав  с  десяток кулей,  прошелся вдоль ларей,
поглядывая,  как холопы ссыпают ржицу.  Взял горсть зерен  на  ладонь.