Джон Голсуорси
Фриленды
----------------------------------------------------------------------------
Перевод с английского Е. Голышевой.
Под редакцией И. Гуровой.
Джон Голсуорси. Собрание сочинений в шестнадцати томах. Т. 8.
Библиотека "Огонек".
М., "Правда", 1962
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
Свобода - торжественный праздник
Р. Бернс
ПРОЛОГ
Как-то в начале апреля в Вустершире по единственной полосе земли, не
поросшей травой, медленно двигался человек и сеял плавными взмахами сильной
загорелой волосатой руки; роста он был высокого и широк в плечах. На нем не
было ни куртки, ни шляпы; полы расстегнутой безрукавки, надетой поверх
ситцевой рубахи в синюю клетку, хлопали по перетянутым поясом плисовым
штанам, цветом своим напоминавшим его квадратное светло-коричневое лицо и
пыльные волосы. Взгляд у него был грустный, рассеянный и в то же время
напряженный, как у больных падучей, губы мясистые, и, если бы не тоскливое
выражение глаз, лицо могло бы показаться грубым и чуть ли не животным. Его
словно угнетала царящая вокруг тишина. На фоне белесого неба темнели
окаймлявшие поле вязы с едва распустившейся листвой. Весна была ранняя, и
легкий ветерок уже нес запахи земли и пробивающихся трав. На западе высились
зеленые Молвернские холмы, а неподалеку, в тени деревьев, стоял длинный
деревенский дом из выветрившегося кирпича, повернутый фасадом на юг. И во
всем этом зеленом мире не было видно ничего живого, кроме сеятеля да
нескольких грачей, перелетавших с вяза на вяз. А тишина стояла какая-то
особенная, задумчивая, покойная. Поля и холмы будто посмеивались над жалкими
стараниями человека их покалечить, над царапинами дорог, канав и поднятой
плугом земли, над шаткими преградами стен и живой изгороди, - зеленые
просторы и белое небо словно сговорились не замечать слабых людских усилий.
Как одиноко было вокруг, как глубоко было все погружено в басовое звучание
тишины, слишком величественное и нерушимое для любого смертного!
Шагая поперек изрезанного бороздами поля, сеятель все кидал свои зерна
в бурый суглинок, но вот наконец он швырнул последнюю горсть семян и замер.
Дрозды еще только запевали вечернюю песню, - ее радостные переливы надежнее
всего на свете сулят вечную юность земле. Человек поднял куртку, накинул ее
на плечи, повесил на спину плетеную сумку и зашагал к обсаженной вязами
дороге, которая поросла по краям травой.
- Трайст! Боб Трайст!
У калитки обвитого зеленью дома, стоявшего в фруктовом саду высоко над
дорогой, его окликнул черноволосый юноша с легким загаром на лице; рядом с