утонченность, хозяин сказал:
     - Марс любит равенство. Потому я велел поставить каждому особый столик.
     - Таким образом, нам не будет так жарко от множества вонючих рабов.
     В это  время принесли  старательно  засмоленные  стеклянные амфоры,  на
горлышках коих имелись ярлыки с надписью:
     ОПИМИАНСКИЙ ФАЛЕРН. СТОЛЕТНИЙ
     Когда надпись была прочтена, Трималхион всплеснул руками и воскликнул:
     -  Увы! Увы нам! Так, значит, вино  живет дольше,  чем  людишки. Посему
давайте пить, ибо в вине жизнь.  Я вас угощаю настоящим Опимианским; вчера я
не такое хорошее выставил, а обедали люди много почище.
     Мы пили и удивлялись столь изысканной роскоши. В это время раб притащил
серебряный  скелет,  так  устроенный,  что  его сгибы  и  позвонки  свободно
двигались  во все  стороны.  Когда  его несколько раз  бросили на стол и он,
благодаря  подвижному сцеплению,  принимал  разнообразные  позы,  Трималхион
воскликнул:

     - Горе нам, беднякам! О, сколь человечишко жалок!
     Станем мы все таковы, едва только Орк нас похитит,
     Будем же жить хорошо, други, покуда живем.


XXXV.

     Возгласы  одобрения  были  прерваны  появлением  блюда,  по величине не
совсем оправдавшего наши ожидания. Однако его необычность  обратила  к  нему
взоры  всех.  На  круглом  блюде  были изображены кольцом 12 знаков Зодиака,
причем на каждом кухонный архитектор разместил  соответствующие  яства.  Над
Овном  -  овечий  горох,  над Тельцом - говядину кусочками, над Близнецами -
почки и тестикулы, над Раком - венок, над  Львом  -  африканские  фиги,  над
Девой  -матку  неопоросившейся свиньи, над Весами - настоящие весы с горячей
лепешкой на одной чаше и пирогом на другой, над Скорпионом - морскую  рыбку,
над  Стрельцом  -  лупоглаза,  над Козерогом - морского рака, над Водолеем -
гуся, над Рыбами:-двух краснобородок. Посередке, на дернине с  подстриженной
травой,  возвышался  медовый  сот.  Египетский  мальчик  обнес нас хлебом на
серебряном  противне,  причем  паскуднейшим  голосом  выл  что-то  из   мима
"Ласерпиция".
     (Видя), что мы довольно  кисло  приняли эти убогие  кушанья, Трималхион
сказал: "Прошу приступить к обеду". (Это - начало).

XXXVI.

     При  этих словах четыре раба, приплясывая под музыку, подбежали и сняли
с блюда его крышку. И мы увидели другой прибор, и на нем птиц и свиное вымя,
а  посредине  зайца,  всего в перьях, как бы в виде Пегаса. На четырех углах
блюда мы  заметили  четырех  Марсиев,  из  мехов  которых  вытекала  обильно
поперченная  подливка прямо на рыб, плававших точно в канале. Мы разразились
рукоплесканиями,  начало  коим  положила  фамилия,  и  весело  принялись  за
изысканные кушанья.
     - Режь! -  воскликнул  Трималхион,  не менее  всех  восхищенный удачной
шуткой.