Ничто не ускользало от их глаз. Они знали,  сколько  раз  она,  миновав
четыре  луга,  спускалась  по  пологому  склону  через  березовую  рощу  к
Хелм-Боттом и как долго оставалась там,  сжавшись  в  комочек  возле  того
места, где упало дерево. Знали и о том, что она ходит - и не  днем,  а  по
ночам - на погост и как часто бывает там. Им было известно все. И хотя она
накрепко затворяла дверь и запирала окна, и вязы стояли плотной стеной,  а
папоротники поднялись в человеческий рост, и до ближайшего  дома  было  не
меньше мили, а до деревни - и все три, она чувствовала, что они следят  за
каждым ее движением, слышат ее голос и ее плач.
   Она сидела, шила, и в доме было тихо, как в гробу, и  за  стенами  тоже
царила тишина, и стволы берез стояли в лунном свете,  словно  алебастровые
колонны.


   На верхнем этаже дома в Фосс-Лейн Джо лежал в  постели,  но  глаза  его
были открыты, и сквозь узкую щель между шторами  он  видел  синюю  полоску
ночного неба и думал о Рут - как он всегда думал  о  ней  -  с  любовью  и
страхом за нее. Джо знал, что все, в чем  она  нуждается,  ей  может  дать
только он; вся ответственность за нее, лежавшая на его брате, теперь легла
на его плечи, а он не был  уверен,  что  всегда  сумеет  быть  на  высоте,
боялся,  что  его  собственное  горе,  которое  он  таил  в  себе,   может
когда-нибудь помешать ему помочь ей, и у него  не  хватит  сил  преодолеть
это. Она сказала: "Я справлюсь. Мне никто не  нужен".  И  только  он  один
знал, что это неправда.
   Он чувствовал себя очень усталым. И все же в  конце  концов  он  всегда
находил в себе что-то, какую-то крупицу энергии и надежды, за которую  мог
ухватиться, как за талисман, и почерпнуть в ней силу. И если он поддавался
страху, то никогда не поддавался отчаянию. Он умел владеть собой.


   До нее стали долетать какие-то звуки. Белка или ночная птица  пробегала
по железной крыше сарая в другой половине сада, а может  быть,  эти  звуки
рождались просто сами собой у нее в голове. Она сложила наволочку,  убрала
иголку, нитки и наперсток в простеганную изнутри рабочую  корзинку.  Потом
поднялась наверх в спальню; ей казалось, что руки  и  ноги  у  нее  налиты
свинцом. Она знала, что должна лечь спать и сон  ее,  как  всегда  теперь,
будет темен, душен и тяжел, словно на нее навалили комья земли  и  покрыли
сверху дерном. Она не видела снов, лежала не шевелясь, и  ей  не  хотелось
пробуждаться, не хотелось встречать новый день.
   Но сегодня она внезапно проснулась среди ночи,  проспав  всего  час,  и
ощутила тишину дома и тишину за его стенами и вспомнила,  что  ей  следует
сделать. Со дня смерти Бена минуло полгода,  и  пришел  срок:  теперь  она
должна узнать все подробности о том, как это случилось, узнать то, что она
старалась отодвинуть  от  себя,  зажимала  уши  и  взвизгивала,  чтобы  не
слышать, что говорят. И им не удалось заставить ее  услышать.  И  в  конце
концов они ушли. И она узнала только одно: в Хелм-Боттом  упало  дерево  и
убило Бена.
   Поттер, человек, который был там  с  Беном,  живет  в  миле  отсюда  за
выгоном. Завтра она пойдет туда. Завтра.
   Она уснула.