горестях  ремесла.  Под  эти  тоскливые  речи  он  и  уснул,  а
проснувшись  --  увидел  над  собою уже других шпионов, ночных,
одетых в серые халаты-невидимки. Но беседа шла и у ночных все о
том же: о горестях ремесла, о скупости и придирках начальства.
     Смеркалось, заря угасала, в небе  висел  тонкий  месяц,  и
муэдзины  со  всех  минаретов  поднимали к нему свои протяжные,
звонко-печальные голоса. Ходжа  Насреддин  начал  готовиться  к
вечернему гаданию:
     откупорил  тыкву,  налил в чашку волшебной воды, помочил в
ней пальцы, побрызгал на масляную коптилку, потом  зажег.  Угол
чайханы  озарился  зыбким  слабым  светом, серые халаты шпионов
растаяли в нем. Зато явственно  обозначились  их  унылые  рожи,
надвинувшиеся  вплотную,  чтобы лучше видеть; особенно досаждал
самый старый и потасканный шпион, надоедливо сопевший над самым
ухом  в  своем  неотвязном  стремлении  заглянуть  через  плечо
уловляемого.
     Ходжа   Насреддин   помолился,  дабы  не  обвинили  его  в
греховных сношениях  с  дьяволом,  раскрыл  китайскую  книгу  и
задумался над нею. Шпионы так и запомнили:
     читал книгу. В действительности он просто выгадывал время,
а в книгу  даже  и  не смотрел. "Буду честен,-- размышлял он,--
верну купцу его коней без гвоздей  и  без  шелковинок;  что  же
касается  гнева  сиятельного  вельможи, то постараюсь исчезнуть
после гадания как можно быстрее". Старый шпион влез  ему  почти
что  на  самые плечи и отвратительно щекотал ухо своим смрадным
сопением. Отмахнувшись, Ходжа Насреддин зацепил  шпиона  ребром
ладони по кончику носа -- послышались мокрые всхлипы, и сопение
отдалилось.
     На  дороге  перед чайханой появился одноглазый вор. Увидев
шпионов, сразу все понял: прошел  мимо,  даже  не  взглянув  на
Ходжу Насреддина.
     Через минуту из-под помоста чайханы донесся легкий стук.
     -- Слышу!  -- мрачно и загробно возгласил Ходжа Насреддин,
обращаясь как бы к невидимому  духу,  возникшему  перед  ним.--
Вижу!  --  Он  склонился  над  волшебной  водой;  шпионы  опять
надвинулись вплотную и  засопели.--  Вижу  коней  --  белого  и
черного,  вижу гривы, вижу подковы, состоящие из чистого железа
без  всякой  примеси,  вижу  их  могучие  хвосты,   расчесанные
гребнем!  Пусть  же  предстанут  они завтра в том виде, в каком
надлежит им быть от природы,  которая  не  смешивает  железа  с
другими  веществами  и  конского  волоса -- с другими нитями!..

     "Ваз  он  ру  ки пайдову пинхон, туйи, ба хар чуфтад чашми
дил он туйи"
            И на  что  бы ни упал мой взор -- это все ты!
                              Джами "Книга мудрости"

     Этими  стихами он закончил свое колдовство, мысленно встав