очень расчетливый..."
      А когда один нормандец говорит о другом, что тот "расчетливый"...
      На улице тепло. Небо становится почти фиолетовым. Из деревни порывами
веет свежий ветерок, и Мегрэ, покуривая, замечает: он сам теперь ходит нем-
ного согнувшись, подражая походке Жюля Лапи. Направляясь к погребу, он даже
начал тащить левую ногу. Он отворачивает кран бочки с розовым  вином, поло-
щет стакан и наливает... В такой час Фелиси, должно быть, стряпала в кухне,
и в сад доносился вкусный запах рагу... Не пора ли поливать грядки? Вон со-
седи  уже  поливают в своих садах... Понемногу  сумерки  обволакивают  "Мыс
Горн", где при жизни старика лампы разрешалось зажигать  только, когда сов-
сем стемнеет.
      За что  его убили? Мегрэ невольно думает, как  в один прекрасный день
он уйдет в отставку, и у него будет домик в деревне, сад, широкополая соло-
менная шляпа...
      Деревянную Ногу убили не ради грабежа. Ведь, по словам брата,  у Жюля
Лапи почти ничего не было, кроме его знаменитой ренты. Нашли сберегательную
книжку, конверт с двумя  тысячами  франков и несколько облигаций парижского
муниципалитета. Нашли также его золотые часы.
      Ну что ж! Нужно искать дальше!  Нужно как следует влезть в шкуру бед-
няги! Он был хмурый, ворчливый, неразговорчивый, придирчивый. Настоящий от-
шельник. Малейшее нарушение привычного  режима  приводило его в ярость. Ему
никогда и в голову не  приходило  жениться, обзавестись детьми, и никто  не
слышал, чтобы он завел какую-нибудь любовную историю.
      Что же имела в виду Фелиси? Нет, это невозможно! Фелиси лжет! Солгать
ей ничего не стоит! Или, скорее, она хочет выдать желаемое  за действитель-
ное. Для  нее слишком просто,  слишком банально быть служанкой старика. Она
предпочитает намекнуть: уж если он вызвал ее к себе...
      Мегрэ подходит к окну кухни. Каковы были отношения  между этими двумя
существами, жившими в таком уединении? Он думает, пожалуй,  он даже уверен:
они жили, как кошка с собакой.
      И вдруг... Мегрэ вздрогнул... Он только что вышел из погреба, где вы-
пил второй стакан вина... Сумерки уже сгустились.Он стоит с соломенной шля-
пой на голове и на мгновение  сомневается, не снится ли ему это. Сквозь тю-
левые занавески он видит, как в кухни зажглась  электрическая лампочка, ви-
дит поблескивающие на крашеных стенах кастрюли, слышит, как  вспыхнул газ в
горелке. Он смотрит на часы. Без десяти минут восемь...
      Тут он  толкает дверь и видит Фелиси, которая  уже успела повесить на
вешалку свою шляпу и вуаль и теперь ставит на газ кофейник.
      -- А! Вы уже вернулись?
      Она даже не вздрогнула, оглядела его с ног до головы и не сводит глаз
с соломенной шляпы, о которой Мегрэ уже забыл.
      Он садится.  Наверное, он сел на место  старика, у  окна, и, пока  он
усаживается, вытягивая ноги, Фелиси хлопочет по хозяйству, словно его здесь
нет, накрывает для себя, достает из стенного шкафа масло, хлеб, колбасу...
      -- Скажите мне, детка...
      -- Я вам не детка.
      -- Скажите, Фелиси...
      -- Вы могли бы называть меня мадемуазель.
      Боже мой! Какая она все-таки неприятная, нелюбезная. Мегрэ охватывает
раздражение, подобно тому, какое испытывают, когда  хотят поймать маленькое