языка" иметь вовлеченной в  серьезное  обдумывание-взвешивание  (Erwдgung) и
иметь изученной. [Примечание Рудольфа Штайнера к четвертому изданию, 1913]).
Можно все  это знать и, несмотря  на это, да именно поэтому,  находить  себя
вправе, чтобы  написать эти, здесь  предложенные  высказывания.  Составитель
этой книги занимал себя  с философскими направлениями мысли в своих писаниях
"Теория  познания Гетевского  мировоззрения",  "Истина  и наука", "Философия
свободы",  "Мировоззрение  Гете",  "Миро- и жизне-воззрения  в девятнадцатом
столетии",  "Загадки философии (издания,   1920)"  ("Erkenntnistheorie  der   Goetheschen   Weltanschauung",
"Wahrheit   und   Wissenschaft",   "Philosophie   der   Freiheit",  "Goethes
Weltanschauung",  "Welt- und Lebensanschauungen im neunzehnten Jahrhundert",
"Die Raetsel der Philosophie").

     Много  родов возможных суждений могло быть еще  приведено. Мог бы также
существовать некто,  кто  прочел одно  из более  ранних писаний  (Schriften)
составителя,  например,  "Миро- и жизне-воззрения в девятнадцатом столетии",
или  примерно как, его  маленькое  писательство: "Геккель и  его противники"
("Haekkel  und  seiner  Gegner").  Таковой  мог  бы сказать:  "Это  как  раз
непостижимо, как  один  и тот  же  человек  мог написать эти писания и также
наряду  с  уже  появившейся  от  него "Теософией",  может писать  эту, здесь
предложенную книгу?  Как  можно  однажды так  выступать  за Геккеля и  затем
ударять  в  лицо  всему, что  как здоровый  "монизм" следует из исследований
Геккеля? Можно было  бы понять,  что  составитель "Тайноведения" с "огнем  и
мечом" выступал против  Геккеля; но то, что  он защищал  его, да что  он ему
даже посвятил "Миро- и жизне-воззрения в  девятнадцатом столетии",  это есть
самое чудовищное, что позволяет  себя помыслить.  Геккель за  это посвящение
пожалуй "с не недопонимаемым отклонением" поблагодарил бы, если бы он  знал,
что посвящающий однажды напишет такую вещь (Zeug), как ее это "Тайноведение"
содержит  с своим более чем нескладным дуализмом". - Составитель этой  книги
есть  того  воззрения, что  можно вовсе хорошо понимать  Геккеля и однако не
быть  обязанным думать, что понимают  его  только  тогда,  когда  считают за
бессмыслицу все, что не вытекает из собственных представлений  и предпосылок
Геккеля.  Он,  однако,  далек  от  воззрения,  что  не  приходят к пониманию
Геккеля, когда борются против него с "огнем и мечом", но когда вникают в то,
что он сделал науке. И менее всего верит составитель, что противники Геккеля
есть в правоте, против которых он, например, в своем писании  "Геккель и его
противники"  защищал великого естество-мыслителя. Поистине, если составитель
этого писания выходит за предпосылки  Геккеля  и ставит Духовное воззрение о
Мире рядом с чисто природным воззрением Геккеля, то он не должен из-за этого
быть  с  противниками  последнего одного  мнения.  Кто  старается  правильно
рассматривать  дело  (Sache),   тот  сможет  уже  заметить   созвучие  между
настоящими писаниями составителя с его более ранними.

     Также  некий  такой  судящий  полностью  понятен  составителю,  который
просто,  совсем  в  общем,   без   дальнейшего,   высказывания  этой   книги
рассматривает  как  излияния   некой  ставшей  дикой  фантастики  или  некой
мечтательной игры мысли. Однако  все,  что  должно сказать в этом отношении,
содержится  в  самой книге.  Здесь  показано,  как  в  полной  мере разумное
мышление  может и должно  стать  пробным камнем  изложенного.  Кто  к  этому
изложенному    прилагает    разумную    проверку    так    же,    как    она