Дарья и поднялась за стаканом. - Не обробел. А мы говорим: Богодул че-то  не
идет. Садись, покуль самовар совсем не остыл.
 -  Кур-рва!  -  снова  выкрикнул,  как  каркнул, старик.  -  Самовар-р!
Мер-ртвых гр-рабют! Самовар-р!
 - Кого грабют? Чо  ты мелешь?! - Дарья налила чай, но насторожилась, не
убрав стакан  из-под  крана. Такое теперь время,  что  и нельзя поверить, да
приходится;  скажи кто, будто остров сорвало  и  понесло  как щепку  -  надо
выбегать и смотреть, не понесло ли взаправду. Все,  что недавно еще казалось
вековечным и неподатным, как камень, с такой легкостью помчало в тартарары -
хоть глаза закрывай.
 - Хресты рубят, тумбочки пилят! - кричал Богодул и бил о пол палкой.
 - Где - на кладбище, че ли? Говори толком.
 - Там.
 - Кто? Не тяни ты душу, - Дарья поднялась, выбралась из-за стола. - Кто
рубит?
 - Чужие. Черти.
 - Ой, да кто ж это такие? - ахнула Настасья. - Черти, говорит.
 Торопливо повязывая распущенный за чаем платок, Дарья скомандовала:
 - Побежали, девки. То ли рехнулся, то ли правду говорит.


3

 Кладбище лежало за деревней по  дорогe на мельницу,  на  сухом песчаном
возвысье, среди берез и сосен, откуда далеко окрест просматривалась Ангара и
ее берега.
 Первой,  сильно  клонясь  вперед  и вытянув  руки,  будто  что  обирая,
двигалась Дарья с сурово  поджатыми губами, выдающими беззубый рот; за ней с
трудом поспевала Настасья:  ее  давила одышка,  и  Настасья, хватая  воздух,
часто кивала головой.  Позади,  держа  мальчонку  за  руку,  семенила  Сима.
Богодул, баламутя деревню, отстал, и старухи ворвались на кладбище одни.
 Те, кого Богодул называл чертями, ужи  доканчивали свое дело, стаскивая
спиленные  тумбочки, оградки и  кресты  в кучу, чтобы  сжечь их одним огнем.
Здоровенный,  как  медведь, мужик  в  зеленой брезентовой куртке и  таких же
штанах, шагая по могилам,  нес в охапке ветхие  деревянные надгробия,  когда
Дарья,  из  последних  сил  вырвавшись  вперед,  ожгла  его  сбоку  по  руке
подобранной палкой.  Удар был слабым, но мужик  от  растерянности  уронил на
землю свою работу и опешил:
 - Ты чего, ты чего, бабка?!
 - А ну-ка марш отседова, нечистая сила! - задыхаясь от страха и ярости,
закричала Дарья и снова замахнулась палкой. Мужик отскочил.
 - Но-но, бабка. Ты это... ты руки  не распускай. Я тебе их свяжу. Ты...
вы... - Он полоснул большими ржавыми глазами по старухам. -  Вы откуда здесь
взялись? Из могилок, что ли?
 - Марш  -  кому говорят! -  приступом  шла на мужика Дарья. Он пятился,
ошеломленный ее страшным, на все готовым видом. - Чтоб счас же  тебя тут  не
было,  поганая  твоя душа! Могилы зорить...  - Дарья взвыла.  - А ты  их тут
хоронил?  Отец, мать  у тебя тут лежат? Ребяты  лежат?  Не  было  у тебя,  у
поганца, отца с матерью. Ты не  человек. У какого человека духу  хватит?!. -
Она  взглянула на  собранные, сбросанные как попало кресты и  тумбочки и еще