дом свой, детей и жену, сидел яко окаменелый, помышляя не о своей, но  о  их
гибели, ибо они питалися его трудами.
   Каково было моей души положение, мой друг, сам отгадывай, ибо  ты  меня
довольно знаешь. Скажу только тебе то, что я прилежно молился богу.  Наконец
начали мы все предаваться отчаянию, ибо  судно  наше  более  половины  водою
натекло и мы стояли все в воде по колено.  Нередко  помышляли  мы  выйти  из
судна и шествовать по каменной гряде к берегу, но пребывание одного из наших
сопутников  на  камне  уже  несколько  часов  и  скрытие  другого  из   виду
представляло нам опасность перехода более, может быть,  нежели  она  была  в
самом  деле.  Среди  таковых   горестных   размышлений   увидели   мы   близ
противоположного берега, в расстоянии от нас каком то было, точно определить
не могу, два пятна черные на воде, которые, казалося, двигалися. Зримое нами
нечто  черное  и  движущееся,  казалося,  помалу   увеличивалось;   наконец,
приближался, представило ясно взорам нашим два малые судна, прямо  идущие  к
тому  месту,  где  мы  находилися  среди  отчаяния,  во  сто  крат   надежду
превосходящего. Как в  темной  храмине,  свету  совсем  неприступной,  вдруг
отверзается  дверь,  и  луч  денный,  влетев  стремительно  в  среду  мрака,
разгоняет оный, распростирайся по всей храмине до дальнейших ее пределов,  -
тако, увидев суда, луч  надежды  ко  спасению  протек  наши  души.  Отчаяние
превратилося  в  восторг,  горесть  в  восклицание,  и  опасно  было,  чтобы
радостные телодвижения и плескания не навлекли нам гибели скорее, нежели  мы
будем исторгнуты из опасности.  Но  надежда  жития,  возвращался  в  сердца,
возбудила паки  Мысли  о  различии  состояний,  в  опасности  уснувшие.  Сие
послужило на сей раз к общей пользе. Я укротил излишнее радование,  во  вред
обратиться могущее.
   По нескольком времени увидели мы  две  большие  рыбачьи  лодки,  к  нам
приближающиеся, и, при настижении их до нас, увидели в одной из  них  нашего
спасителя, который, прошед каменною грядою до берега, сыскал сии  лодки  для
нашего извлечения из явной гибели. Мы, не мешкав ни мало,  вышли  из  нашего
судна и поплыли в  приехавших  судах  к  берегу,  не  забыв  снять  с  камня
сотоварища нашего, который на оном около семи  часов  находился.  Не  прошло
более получаса, как  судно  наше,  стоявшее  между  камней,  облегченное  от
тяжести, всплыло и развалилося совсем. Плывучи  к  берегу  среди  радости  и
восторга спасения, Павел - так звали спасшего нас сопутника - рассказал  нам
следующее:
   "Я, оставя вас в предстоящей опасности,  спешил  по  камням  к  берегу.
Желание вас спасти дало мне силы  чрезъестественные;  но  сажен  за  сто  до
берега силы мои стали ослабевать, и я начал отчаяваться в вашем  спасении  и
моей жизни. Но, полежав с полчаса на камени, вспрянув с новою бодростию и не
отдыхая более, дополз, так сказать, до берега. Тут я растянулся на траве  и,
отдохнув минут десять, встал и побежал вдоль берега к С... что имел мочи.  И
хотя с немалым истощением сил, но,  воспоминая  о  вас,  добежал  до  места.
Казалось, что небо хотело испытать вашу твердость и мое терпение, ибо  я  не
нашел ни вдоль берега, ни в самом С... никакого судна для  вашего  спасения.
Находясь почти в отчаянии, я думал, что нигде  не  можно  мне  лучше  искать
помощи, как у тамошнего начальника. Я побежал в тот дом, где он жил. Уже был
седьмой час. В передней комнате нашел я тамошней команды сержанта. Рассказав
ему коротко, зачем я пришел и ваше положение, просил его, чтобы он  разбудил
Г..., который тогда еще почивал. Г. сержант мне  сказал:  "Друг  мой,  я  не
смею". - "Как, ты не смеешь? Когда двадцать  человек  тонут,  ты  не  смеешь