телефонные звонки. Он стал торопливо переодеваться, думая,  с  чего  лучше
начать опробование казуали.  Видимо,  с  уцелевшей  акварели,  сохранившей
облик Радужного дворца, - время идет, а проект восстановления не  очень-то
у него продвигается. Конечно, есть оправдание - мало исходных  материалов,
но  ведь  были  случаи  и  потруднее.  Тут  Авилов  вспомнил  о   Леонарде
Христофоровиче  Мавродине,  неразлучном  с  Вадимом  Сергеевичем  на  всех
работах. Он коротко назывался ГИП  -  главный  инженер  проекта.  Мавродин
технически обосновывал и проверял решения  главного  архитектора  проекта.
Леонард Христофорович за десятилетия  тщательно  изучил  старинные  методы
строительства и отделки, старался на реставрационных работах  применять  и
современную технологию, инструменты, но всегда проверял, не  привносит  ли
это отсебятину. Пока никто в этом его не упрекнул.
   Переодевшись, Вадим Сергеевич позвонил Мавродину, но жена сказала,  что
Леонард Христофорович на три дня уехал на рыбалку,  ведь,  кажется,  Вадим
Сергеевич сам говорил, что он пока ему не нужен, сделано маловато,  нечего
пока обсчитывать и обосновывать.
   Во время разговора по телефону у Вадима Сергеевича созрело решение - не
трогать акварели Радужного  дворца,  проверить  казуаль  на  работах,  уже
завершенных, где он знает ответ в непростой задаче. Для опыта он  подыскал
в  своих   архивах   подлинные   рисунки,   сделанные   после   завершения
строительства и отделки дворца -  одного  из  шедевров  Растрелли.  Манера
художников  той  поры   отличалась   доподлинной   фиксацией,   подробной,
фотографической точностью - художники добивались эффекта "как в жизни".  В
папке торчала картонная фотокопия приказа императрицы Елизаветы Петровны с
датой 5 декабря 1745 года. Речь шла о перестройке  Большого  Петергофского
дворца, который назывался тогда  Верхними  палатами:  "...по  обе  стороны
Больших палат на галереях зделать деревянные  апартаменты  с  пристройными
покоями, а на тех апартаментах кровли и  протчее  снаружи  украшение  было
по-прежнему как нынче на тех галереях, и о том велеть сочинить чертежи  ко
пробации Е.И.В.  -  архитектору  Дерастреллию".  С  этого  начался  триумф
Растрелли почти два с половиной века назад...
   Потом Вадим Сергеевич вспомнил, что Растрелли уже в ходе  строительства
Большого Петергофского дворца несколько раз менял проект - искал  наиболее
верное художественное решение. Короткий сей  текст,  давний  язык,  манера
изъясняться прибавили Вадиму Сергеевичу ощущение времени, о котором он так
много читал, знал вещи,  многие  здания,  картины,  гравюры;  он  жил  тем
временем уже три десятилетия.
   Авилов удобно устроился у стола и стал разглядывать с  помощью  казуали
акварель начала восемнадцатого века - внутреннее убранство парадной  залы.
Он тщательно осмотрел  отделку  стен,  ее  лепные  украшения,  скульптуру.
Изображения казуаль  показывала  со  стереоскопической  точностью.  Теперь
Авилов захотел увидеть даль, проглядывающую  в  окнах.  В  кабинете  вдруг
погас свет, видимо, "полетели пробки",  но  Авилову  было  лень  прерывать
надолго волшебные видения. Вадим Сергеевич нашел спички и, дотянувшись  до
старинного подсвечника, стоявшего  на  приставном  столике,  зажег  свечу.
Давно он не пользовался этим дивным освещением. Авилов зажег еще две свечи
и почувствовал, каким домашним давним уютом и таинственностью озарили  три
свечи угол его кабинета. Авилов переставил подсвечник  поближе  к  себе  и
снова принялся рассматривать старую акварель.
   При свечах линзы казуали  наполнились  волнами  света,  будто  побежали