может,  немного  легкомыслен, но  зато  так умен, так  остроумен,  так любит
Рене...
   ГРАФИНЯ. К тому  же  благодаря этому союзу ваша  семья приблизилась  ко
двору.
   Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Это  само собой, но и без того я была просто очарована
маркизом. Представляете, когда  после свадьбы  мы  все жили  в замке Эшофур,
Альфонс ставил пьесы собственного сочинения, а мы с Рене в них играли...
   БАРОНЕССА.  О, как  я вас понимаю. Альфонс  с детства был очень  добр и
необычайно оригинален. Помню, как-то,  гуляя  по  розарию,  я занозила палец
шипом розы и заплакала от боли. Альфонс вытащил  занозу и был настолько мил,
что поцеловал ранку.
   ГРАФИНЯ. Выходит, его уже тогда привлекал вкус крови.
   БАРОНЕССА (в сердцах). Вы из него делаете какого-то вампира!
   ГРАФИНЯ. Все знают, что вампиры весьма милы и обходительны.
   Г-ЖА  ДЕ  МОНТРЁЙ.  Не  ссорьтесь, прошу  вас.  Альфонса можно осуждать
сколько угодно, но лучше он  от этого, увы, не станет. В те самые счастливые
дни, когда зять ставил с  нами спектакли, он тайком частенько  наведывался в
Париж -  я узнала об этом  значительно позже - и... проводил там  время... с
женщинами определенной профессии...
   ГРАФИНЯ. Вы хотите сказать, со шлюхами.
   Г-ЖА ДЕ  МОНТРЁЙ. Вы, графиня, так решительны. Как  лихо  вы произнесли
это словечко... Да, Альфонс  распутничал именно с женщинами этого сорта. Все
это  было  бы  еще  полбеды:  в  конце  концов  развратный  зять -  проблема
внутрисемейная,  и,  кроме  пересудов в  обществе,  опасаться,  казалось бы,
нечего. Однако через пять месяцев после свадьбы Альфонс угодил  в Венсенскую
тюрьму.  Именно  тогда  я  и узнала всю  правду. О, какой это был кошмар!  Я
пустила в ход все свое  влияние, тем временем  моля Бога  только  об одном -
чтобы Рене ни о  чем не узнала.  Через пятнадцать дней мне удалось добиться,
чтобы  зятя освободили. Я сделала это из жалости к  дочери, уверяя себя, что
Альфонс просто оступился по молодости. К  тому же Рене так его любила... Уже
потом,  значительно  позднее,  стало  ясно  -  то  были  не  случайные грехи
молодости, о нет!
   БАРОНЕССА. Как я вас понимаю.
   Г-ЖА ДЕ  МОНТРЁЙ. И вот  уже  девять лет  я только тем и занимаюсь, что
спасаю доброе имя рода де Сад и честь моей бедной дочери, веду тяжкую борьбу
без всякой надежды на победу. Я отказалась от  жизненных радостей, истратила
последние  сбережения. Все мое время  и все  мои силы  уходят на  то,  чтобы
покрывать бесчинства, которые устраивает Альфонс.  А  чем  мне помогла семья
маркиза? Старый  граф, его отец,  измученный  скандальным  поведением  сына,
только ругался и сыпал проклятьями. Впрочем, его уж пять лет как не стало...
Альфонс  доставил мне  неисчислимые  страдания.  Правда, иногда  из каких-то
потаенных глубин его души пробивался чистый родник  искренности и доброты. И
тогда  мою  жизнь озарял слабый луч надежды.  Но  родник неизменно  иссякал,
следовала новая безобразная выходка,  и невозможно  было  предугадать, когда
родник забьет  опять... Мать маркиза жива, но от нее нет никакой помощи. Это
весьма холодная, бесчувственная особа. Последние двенадцать  лет она живет в
монастыре.  У  нее  груда  фамильных бриллиантов,  но она  даже ради свадьбы
собственного сына не  согласилась продать хотя  бы один... Почему  я  должна
быть нянькой милому сынку этих милых родителей?  То у него скандальный роман
с той  актриской,  Колетт, и я сбиваюсь с ног, чтобы замять дело. То, четыре