пансионе сеньоры Эрреро. Раскладная кушетка,  днем  служащая  диваном,
кресла и столики красного дерева, дорогие портьеры, старинные  полотна
и полки, заполненные до отказа книгами -- все  это  напоминало  скорее
кабинет человека из общества, светского, обладающего отличным  вкусом,
изрядно образованного и  вполне  культурного.  Но  никоим  образом  не
спальню в убогих дешевых меблирашках!
    Как выяснилось,  расположенная  прямо  над  моим  скромным  жильем
"мальенький комната  с  бутилька  и  механизьм",  упомянутая  сеньорой
Эрреро,  служила  доктору  всего  лишь  лабораторией,  а   обитал   он
преимущественно в соседней просторной комнате, в которую и вела вторая
дверь. Удобные альковы и смежная ванная комната  позволяли  скрыть  от
посторонних  глаз  все  шкафы  и  прочие  утилитарные  предметы  быта.
Благородное происхождение, высокая культура и утонченный вкус  доктора
Муньоса были видны с первого взгляда.
    Это  был  невысокий,  но  стройный,  хорошо  сложенный  человечек,
облаченный  в  строгий,  идеально  подогнанный  по  фигуре  костюм  от
хорошего  портного.  Породистое  лицо  доктора  с  властными,  но  без
надменности, чертами украшала короткая  седая  бородка;  выразительные
темные глаза смотрели сквозь стеклышки  старомодного  пенсне,  золотая
оправа   которого   сжимала   горбинку    тонкого    орлиного    носа,
свидетельствующего о том, что у кельтско-иберийского  генеалогического
древа Муньоса какая-то  часть  корней  питалась  мавританской  кровью.
Пышные,  тщательно  уложенные  в  красивую  прическу  волосы  доктора,
разделенные элегантным пробором, оставляли открытым высокий  лоб.  Все
подмеченные мною детали складывались в портрет  человека  незаурядного
ума,  благородного  происхождения,  прекрасного  воспитания  и  весьма
интеллигентного...
    И несмотря на все это, доктор Муньос, стоявший предо мной в потоке
холодного  воздуха,  сразу   же   произвел   на   меня   отталкивающее
впечатление. Причиной моей неприязни к нему мог  послужить  разве  что
землистый, мертвенный цвет его лица, но, зная о болезненном  состоянии
доктора, на подобные детали просто  не  следовало  обращать  внимания.
Возможно,  что  меня  также   смутил   царивший   в   комнате   холод,
противоестественный в такой жаркий  день,  а  все  противоестественное
обычно вызывает отвращение, подозрительность и страх.
    Но неприязнь была вскоре забыта и сменилась искренним восхищением,
поскольку  этот  странный  человек,  как  бы  ни  были   холодны   его
обескровленные дрожащие руки,  проявил  исключительное  знание  своего
ремесла. Доктор Муньос с одного лишь взгляда на мое бледное,  покрытое
потом лицо поставил верный диагноз и  с  ловкостью  истинного  мастера
принялся за дело, попутно заверяя меня своим великолепно поставленным,
хотя глухим  и  бесцветным  до  странности  голосом,  что  он,  доктор
медицины Муньос -- злейший из заклятых врагов смерти.  Он  рассказывал
мне, что истратил все свое состояние и  растерял  всех  былых  друзей,
отвернувшихся от него, за время длящегося  всю  его  жизнь  небывалого
медицинского опыта, целью которого являлась борьба  со  смертью  и  ее
окончательное искоренение! Он производил впечатление  прекраснодушного
идеалиста. Речь его лилась неудержимым потоком, он говорил и  говорил,
не умолкая  ни  на  мгновение,  пока  выслушивал  меня  стетоскопом  и
смешивал  лекарства,  принесенные  им  из  комнаты,   превращенной   в