Девушка в хороводе проходит с приплясом мимо меня, выкрикивает мне загадку:
     - Звёздочка пред месяцем, полюбил - не свесится!
     Меня прошибает  пот, теряю  драгоценные  мгновения. Брюнетка  с  шельмецким
личиком, притопывая голой ножкой, бросает мне нетерпеливо:
     - Отгадывай, кто такие? Ну?!
     Сбоку от меня выступает на шаг парень.
     - Месяц - это вам старичок, а звёздочка - приветень. Вот!
     Хлопки в ладоши, взвизги, хохот;  девушки расступились - парень в  середине
стайки. На две-три минуты его заслонили голые  спинки, ягодицы - и вот он  стоит
разутый, на  нём  только  рубашка. Игруньи  нервно  толпятся,  возбуждённые его
впечатляющей наготой. Лицо славное, почти детское - но он уже по-мужски кряжист.
Красотка-брюнетка, крутнувшись,  звучно  шлёпнула  его по  бедру  босой  стопой.
Несколько подружек повторили ловкую выходку.
     Среди нагих  шалуний появляется  молодой человек  с аккордеоном;  громче  и
задорней   наяривают   бубны.   Парень   встаёт на принесённый табурет: озорницы
награждают прикосновениями его выраженную мужественность. Меж тем из рук в  руки
передаётся довольно объёмистый чайник.
     - Ягодная медовина! - раздаются тут и там голоса зрителей-мужчин.
     - Ну, а если разольёт...
     Прелестницы принимают  перед парнем  беззастенчиво-притягательные позы,  он
поедает глазами гибких вожделеющих чаровниц. Миг - чайник повешен.
     - Держит! Держит, о-ооо!!!
     - Есть почин!.. - громко и радостно объявил кто-то из публики.
     - Будет гульба отменная!
     И вот уже приятный тенорок ввернул присказку:
     - От этакой стати гульба при понятии!
     Герой момента  твёрдо стоит  на табурете,  выдвинув низ  туловища.  Девушки
поочерёдно,    наклоняя    висящий    чайник    руками,   отхлёбывают из носика,
сладострастно причмокивают,  потирают груди  и надпашье;  отходя,  потягиваются.
Сколько зовущей  неги! Благоухание  летней ночи  льётся в  распахнутые двери,  в
широкий проём с близкого неба  сияют рог месяца и звёзды-звёзды-звёзды...  Около
меня народ рассуждает:
     - Братан  сказывал, в  Привольном, в  пятьдесят девятом,  парнишка ведро  с
молоком держал.
     - Было, знаем! Посадили парнишку. Но заметь - с молоком парным ведро!
     - Именно! А с водой  бы, к примеру, ведро  не удержал. Хоть семи задницами
подопри.
     - Пусть парное благодарит! Уж как оно  полезно - и старичку, и приветени  -
парное-то молочко!
     - А наши хорошие, гляди-кось, как сластятся клюквенной медовиной...
     От   дев,   возбуждённых   ритуалом,  взбодрённых глотками сладостно-пенной
медовины, исходят  таинственно-окрыляющие  волны.  Восхитительная  безудержность
торжества воссоздала мир  чарующих сказов, мы  в самой его  сердцевине, где  нет
гнёта, хамства,  матерной ругани  и  тюремной морали,  но где  всевластна вечно
влекущая   народная   мечта   о   доступности   необычайного. Мы среди нежного и
задушевного, что  вдруг выплеснулось  из гениальной  памяти сказителей  и  стало
зримым, сама деликатность воплотилась в трепетные девичьи формы, в юные лица.
     Ликование бурливо-безбрежно:  всё новые  и новые  девушки,  разнагишавшись,
подходят отхлебнуть из  чайника, потирая  и пошлёпывая  разохотившиеся тела.  Но
вот чайник  пуст. Озорницы  с забористым  смехом подхватывают  парня, снимают  с