кладбищенской ограде.
   Все жители местечка Пле,  а  также  часть  жителей  Вил-лер-Котре  пришли
проводить усопшую в последний путь. В провинции женщины принимают участие  в
траурной процессии; Питу и Катрин пошли за гробом впереди всех.
   После похорон Питу поблагодарил всех за  участие  в  церемонии  от  имени
покойной и от себя лично; покропив святой водой могилу старой девы, все, как
водится, прошли перед Питу.
   Оставшись с Катрин наедине, Питу повернулся к ней и не сразу понял,  куда
она пропала: она стояла на коленях вместе с маленьким Изидором на могиле, по
углам которой росли четыре кипариса.
   Это была могила мамаши Бийо.
   Кипарисы нашел в лесу Питу и посадил на ее могиле.
   Он не хотел мешать Катрин; Питу подумал, что когда Катрин кончит молитву,
ей станет холодно: он со всех ног бросился к тетушкиному дому, чтобы пожарче
его натопить.
   К несчастью, доброе его  намерение  было  невозможно  осуществить:  утром
запас дров истощился.
   Питу почесал за ухом. Как помнят читатели, все оставшиеся деньги  он  уже
истратил на дрова и хлеб.
   Питу  огляделся,  выбирая  что-нибудь  из  мебели,  чем  можно  было   бы
пожертвовать ради удовлетворения насущной потребности.
   В доме были кровать, хлебный ларь и кресло тетушки Анжелики.
   Ларь и кровать хоть большой ценности  и  не  имели,  все-таки  могли  еще
пригодиться; а вот  в  кресло  давно  уже  никто,  кроме  тетушки  Анжелики,
садиться не осмеливался, такое оно было ветхое.
   Так кресло было обречено.
   Питу  действовал,  как  революционный  трибунал:  не  успев  осудить,  он
принялся за приведение приговора в исполнение.
   Питу наступил коленом на почерневший от старости сафьян, схватился обеими
руками за одну из планок и изо всех сил рванул на себя.
   С третьего раза планка поддалась. -  Кресло,  словно  почувствовав  боль,
издало жалобный стон. Если бы Питу был суеверным, он мог  бы  подумать,  что
душа тетушки Анжелики была заключена в этом кресле.
   Но Питу верил в единственную на свете  вещь:  в  свою  любовь  к  Катрин.
Кресло должно было обогреть Катрин, и даже если бы оно при  этом  обливалось
кровью и жалобно завывало, как деревья в заколдованном лесу, описанном Тассо
<Речь идет о поэме "Освобожденный  Иерусалим"  великого  итальянского  поэта
Торквато Тассо (1544 - 1595).>, то даже это обстоятельство  не  помешало  бы
Питу разнести кресло в щепки.
   Питу схватился за вторую планку и мощным рывком вырвал ее из расшатанного
каркаса.
   Кресло снова издало какой-то странный, необычный металлический звук.
   Питу оставался глух к жалобам старого кресла; он взял искалеченное кресло
за ножку и поднял его над головой, собираясь довершить начатое, и  изо  всех
сил грохнул его об пол.
   Кресло  развалилось  пополам,  и,  к  величайшему  изумлению   Питу,   из
разверстой раны хлынула не кровь, а золотой поток.
   Читатели, несомненно, помнят, что, едва  накопив  двадцать  четыре  ливра
серебром,  тетушка  Анжелика  спешила  обменять  их  на  луидор,  который  и
засовывала потом в кресло.