рисуешь?
     Листки с его расчетами так и лежали на полу, придавленные  линейкой. Он
качнулся, чуть не упал,  поднял бумажки, разложил на одеяле  и кратко описал
ей идею нового транспортера.
     -- Ты гений!-- она расстегнула еще одну пуговицу.
     Полудин не был уверен, что она что-либо поняла, но жена ему так никогда
не  говорила. Насколько мог,  стремительно поднялся с  кресла, взял  Ингу за
руку и потянул к себе. Она приблизилась послушно, будто загипнотизированная.
Он обхватил ее за плечи и  прижал так, что захрустели  кости. Защищаясь, она
впилась ногтями ему в спину.
     -- Сумасшедший! Гангстер! Супермен  чертов!-- задыхаясь, стонала она.--
Ты дверь запер?
     Как же он про дверь-то забыл? Полудин разжал руки и побежал к двери, по
дороге  больно ударившись  локтем о шкаф.  А вернулся  --  она прошмыгнула к
кровати  и  погасила  торшер.  Прошелестела  молния,  упало  на  пол платье,
стукнулись  туфли.  Он  видел ее силуэт на  фоне  окна,  слышал ее  дыхание,
чувствовал тепло и шел на это тепло осторожно, будто слепой.
     Инга  положила  холодные  ладони  ему на уши. Оранжевые отсветы рекламы
"Hotel Penza" дрожали  у нее на волосах, придавая ей неземной вид. Казалось,
она сама дрожит -- от любви к Полудину  или оттого, что в номере  прохладно.
Он рванулся вперед, но она юркнула  под одеяло. Остались одни глаза и черные
волосы,  разметавшиеся  на подушке. Он стал  стаскивать собственную  одежду,
впопыхах отрывая пуговицы и думая о том, что забыл Ингу сперва напоить. Ведь
это принципиальная ошибка, так все говорят.
     -- Иди ко мне, глупыш! Иди же...
     Впрочем, "глупыш" она не скажет. Позовет просто: "Иди ко мне".
     Сняв часы, Полудин взглянул на них.  Часы стояли: вчера утром он  забыл
их  завести. Сколько  прошло  времени, пока,  ожидая  ее,  он  проиграл  всю
ситуацию в голове, установить невозможно. Она наверняка уже спустилась. Если
спустилась...
     Дверь в коридор все время была открыта. Если б Инга прошла  мимо, он бы
не  мог не  заметить.  Швырнув  в  раковину  окурок,  он  подошел к двери  в
нерешительности. Нелепое, взвешенное состояние. Планер  оторвался от  земли,
но  не попал  в воздушный поток, который  должен поднять его.  Надо сесть на
землю, пока не швырнуло.
     Полудин захлопнул дверь, пнул  ногой  отвалившийся кусочек штукатурки и
стремительно  вернулся.  Он  еще отглотнул из бутылки и сморщился от  дряни,
которую называют водкой. Наверно, уже третий час. Хотелось лечь в коридоре и
заснуть. Собрав остатки сил, он, качаясь, добрел до кровати.
     Но стащить с себя брюки не успел: телефон зазвонил на всю гостиницу.
     Он снял трубку и ждал. Она набрала его номер и хотела, чтобы он спросил
первый. Они молчали, дыша друг на друга по проводу. Он скрипел  зубами, стоя
в одной брючине.
     --  Ты сердишься?-- наконец спросила она.-- Понимаешь, духу не хватило.
Скажи мне что-нибудь. Все, что хочешь, только скажи!
     Надо было обматерить ее, но раздражение уже прошло.
     -- Спать пора,-- устало и равнодушно промямлил он.
     -- Пора,-- послушно согласилась она.-- Но не хочется.
     -- А чего же  тебе хо...-- он  не  договорил.--  Откуда  ты вообще меня
знаешь?