такое внимание к  нему проявляли впервые.  Ему было лет тридцать пять,  и по
виду он совсем не походил на героя -  чуть ниже среднего роста,  худощав. На
скуле у него была ссадина, верхняя губа чуть припухла.
     Работал  он  в  небольшом городке механиком на  трикотажной фабрике.  В
бригадмильцах уже  три  года.  Как только в  их  отделение милиции поступили
фотокопии   портрета   предполагаемого   преступника,    несколько   раздали
бригадмильцам.
     За два дня до нашей встречи Михаил поехал в Ростов с женой навестить ее
родителей. Вечером они с тестем и тещей пошли в ресторан.
     - Сидим мы,  значит, - рассказывал Григорьев, - и вдруг вижу - какое-то
знакомое лицо.  Мужчина.  Думаю,  откуда же я его знаю?  Кудрявый, нос такой
горбатый и  губы  тонкие...  Тесть  все  расспрашивает,  как  мы  живем,  не
собираемся ли перебираться в  Ростов,  к  ним.  А я глаз не могу оторвать от
горбоносого.  Он уже официантку подзывает,  расплачивается.  Тут меня словно
молнией в темную ночь озарило.  Вытаскиваю потихоньку фотографию из кармана,
что дали в  милиции.  Смотрю:  он и  есть!  А ворюга уже идет к выходу.  Ну,
думаю, упустил. Срываюсь с места и почти бегом за ним. Жена кричит: куда ты?
А  у меня одна мысль:  не ушел бы.  Кто-то еще крикнул за соседним столиком:
"Держи его,  кавалер сбежал!"  Горбоносый,  наверное,  на  свой счет принял,
оглянулся.  И шмыг поскорее за дверь. Я за ним. Он прибавил шагу и свернул в
переулок.  Я,  естественно,  тоже.  И  столкнулся с  ним нос к носу.  Стоит,
спокойненько закуривает папиросу.  Я огляделся - вокруг ни души. Говорю ему:
"Пройдемте,  гражданин,  со мной". А он отвечает: "В чем дело? Кто ты такой,
чтобы я тебе подчинялся?" Я на всякий случай взял его за рукав: "Бригадмилец
я,  прошу следовать за мной". Он так спокойно отвечает: "Покажи документы, а
то ведь всякий кем хочешь назваться может".  Ну, я полез в боковой карман за
удостоверением,  и  в это время меня словно обухом по голове...  Аж искры из
глаз посыпались... Здорово он мне врезал правой. - Григорьев провел рукой по
скуле.  - Я упал, однако успел подставить ножку. Горбоносый тоже растянулся.
Но сильный он,  подлец, оказался, еще несколько раз приложился ко мне. Потом
навалился,  к  горлу тянется.  Я  не даю,  вцепился ему в руки изо всех сил.
Горбоносый кричит:  "Убью,  гад,  пусти лучше!"  А  я  думаю,  только бы сил
хватило, пока кто-нибудь придет на помощь...
     Григорьев замолчал.
     - А дальше? - спросил я.
     - Мои всполошились, выбежали, стали искать... Успели вовремя. И другие,
прохожие, помогли. Скрутили мы горбоносого, отвели в милицию...

     Задержанный был  доставлен в  нашу прокуратуру.  Мы  сидели друг против
друга.  Я  смотрел на него и  думал:  "Ну и молодец же Соня,  мельком видела
этого человека, а как точно запомнила его лицо".
     - Учтите,  - возмущался задержанный, - вам это так не пройдет! Хватаете
ни  в  чем  не  повинного человека...  За  самоуправство вас  по  головке не
погладят!
     Я  ознакомился  с  его  документами.   Они  были  в  порядке.  Справка,
командировочное удостоверение.  Петр Христофорович Жук,  работает в  колхозе
"Большевик" счетоводом. В Ростов приехал по делам колхоза.
     - Скажите, Петр Христофорович, где вы были одиннадцатого октября?
     - На областном совещании охотников, - не задумываясь ответил он.
     В бумажнике Жука был вызов на это совещание.