политических и общественных  "деятелей", выражавшаяся  в создании  различных
"правительств",   "советов",  "комитетов"   и  т.  д.,  вели  к   расколу  и
неспособности создать даже видимость единства и  централизации. Не отставали
и  военные  вожди.  Почти  каждый из  них  лелеял  свои  амбиции,  не  желал
подчиняться   другому,   вследствие  чего  создать  сколько-нибудь  значимый
Северо-Западный  или Западный  фронт,  нацеленный  на  Петроград,  оказалось
невозможным.  Реально   ли  было  русским  германофилам   в  такой  ситуации
рассчитывать на серьезную поддержку германских правящих кругов? Что касается
правительств независимых  прибалтийских государств, то  они,  естественно, с
полным  основанием, питали неприязнь к российским политикам и военным,  даже
не слишком скрывавшим своих реваншистских  --  монархических  и имперских --
побуждений, желания использовать помощь прибалтов для достижения собственных
целей.
     Тут   не  могли  помочь  никакие  объединяющие  заседания  и  совещания
(подобные, например, совещанию в Риге 26  августа 1919 г.). Как правило, они
заканчивались  широковещательными декларациями,  но  ничего, в сущности,  не
изменяли.
     Летом   1919   г.   особенно   обострились  отношения  между  Аваловым,
командовавшим Западной Добровольческой армией, и командующим Северо-Западной
армией  генералом  Юденичем. Юденич был  антантофилом и  отвергал германскую
помощь,  считая, что немцы виновны перед  Россией,  так как  "насадили в ней
большевизм", да и  неспособны  обеспечить ту  поддержку,  которая необходима
белому  движению.  Юденич   требовал,  чтобы   аваловское  русско-германское
воинство перешло из района  Митавы под Нарву для совместного  наступления на
Петроград. Но Авалов не торопился, явно саботируя  приказы Юденича.  Он имел
собственную цель: выйти под Двинск, где, как он считал, его войска (около 55
тыс.,  в  том числе почти  40  тыс.  германских  солдат  и офицеров) сыграют
"решающую роль в борьбе  с  большевизмом". Самомнение  Авалова  было велико.
Позднее он договорился до того, что если бы  его армии не помешали союзники,
он бы  смог  захватить  Петроград и, возможно, Москву,  чем  и  обеспечил бы
победу всему белому движению 12.  В антантовских союзников он  не
верил. Если бы они действительно хотели помочь белым,  -- считал он,  -- они
бы это  сделали.  Как писал  он  позднее,  одного только  слова их  было  бы
"достаточно,  чтобы  положить  конец  гражданской войне  в России". Но этого
слова они не хотели произносить в силу  сугубо корыстных интересов, в жертву
которым они и приносили интересы России.
     Свою точку зрения Авалов  разными путями доводил до  сведения Колчака и
Деникина,  на что  всегда следовал ответ, суть которого изложена в одной  из
резолюций  Деникина: "К черту Авалова  с его немцами". Авалову категорически
предлагали  подчиниться  Юденичу.  Но  он  уже прочно  вошел в роль, которую
играл.  В октябре  1919 г. его войска нанесли удар по  латышским и эстонским
войскам, обстреляли Ригу и ее предместье.  Авалов  фактически начал  войну с
Латвией, поддержанной союзниками. Юденич  объявил Авалова изменником России.
Мотивы  были очевидными: Авалов -- ставленник  недавнего  противника России,
Германии, ныне,  вопреки  Версальскому договору,  стремящийся  закрепиться в
прибалтике. Своими  действиями Авалов резко ухудшает взаимоотношения "белой"
России с  "окраинами", в  данном случае  прежде всего с Латвией,  но также с
Эстонией и Литвой, и в сильнейшей мере осложняет борьбу с большевизмом.
     Как и  следовало  ожидать, Авалов  потерпел  поражение.  В 20-х  числах
ноября 1919 г. его  войска начали отход  к германской границе. В декабре они