группа захвата выпрастывалась из тесного салона,  раскатываясь  по  горячему
асфальту.
   Не  зря  сказано   -   человек   предполагает,   а   Бог   располагает...
Запланированная  бесшумная   операция   превратилась   в   обыденную,   злую
перестрелку с последующим штурмом грузовиков. Из шести продавцов, бывших  на
морозильниках в качестве сменных  водителей,  живыми  удалось  взять  только
двух. И то один был ранен в лицо, а второй отлежался на полу кабины и сдался
сам, поскольку являлся агентом спецслужбы России  и  на  такой  случай  имел
соответствующие  инструкции...  В  схватке  на   автостоянке   Поспелов   не
расстрелял и магазина.
   До этой операции с торговцами оружием старшего  разведчика  Поспелова  не
считали каким-то особо выдающимся стрелком. Однако после  нее,  несмотря  на
секретность проверки,  проводимой  спецпрокуратурой,  потянулась  неприятная
слава человека, который якобы умышленно не берет преступников живыми. Этакий
мститель, разуверившийся в законах и правосудии... А он вовсе и не собирался
мстить  тогда,  но  отчетливо  ощутил,  как  его  рукой  водила  судьба:  из
двенадцати  убитых  в  перестрелках  во  время  операции   девять   получили
смертельные ранения от пуль, выпущенных из пистолета Поспелова...
   Самолет Ан-2, наполненный пожарной десантурой,  взлетел  с  базы  у  села
Покровского в половине десятого утра и лег на курс  в  зону  патрулирования.
Лето в Карелии стояло жаркое, сухое, за целый месяц не  брызнуло  ни  одного
дождя, и пересохший подстил в лесах напоминал хлебную корку каравая,  только
что вынутого из печи.
   Дороги и проселки перекрыли для движения, существовал запрет выходить или
выезжать в лес, однако такие меры помогали плохо: вездесущие туристы лезли в
сопки, минуя заслоны. Пожар мог возникнуть не только от оставленного  костра
или брошенного окурка, но и от пустой бутылки,  на  солнце  действующей  как
увеличительное стекло.
   Карелия  пока  не  горела  и  потому  авиалесоохрана  занималась   только
патрулированием и отловом нарушителей-туристов. Весь световой день  -  а  он
был длинным! - две группы парашютистов, сменяя друг друга,  часов  по  шесть
болтались в воздухе без  посадок  и  обеда.  Самолет  дослуживал  свой  век,
прилично вибрировал, однако считался еще крепким,  ротому  что  двигатель  и
контрольная аппаратура вы работали  лишь  половину  моторесурса,  а  древний
фюзеляж в этом году покрасили  в  броский  красно-синий  цвет.  Привыкшая  к
нищете десантура,  бывало,  летала  на  таких  обломках,  что  этот  казался
надежным и незыблемым, как русская печь. Парашютисты - а их было  шестеро  в
группе, - после пятнадцати минут полета соловели и, расстелив спальные мешки
на полу, укладывались вповалку. Бодрствовали  всего  два  человека  пилот  и
летчик-наблюдатель, да и те по очереди кемарили в своих  креслах,  если  над
сопками висело ясное безоблачное небо.
   В десантуру обычно попадали бывшие  солдаты  из  ВДВ,  молодые  парни  из
местных, еще не потерявшие вкус к опасности, своеобразную романтику  прыжка
само тушение пожара как бы отступало на второй план, являлось делом  земным,
крестьянским, где надо пахать часов по двадцать в  сутки  в  прямом  смысле,
отбивая  очаг  возгорания  от  живого  леса  "минеральной"  полосой.   Когда
начальство подбрасывало взрывчатку,  упакованную  в  пластик,  как  сосиски,
отбивали минполосы быстро и со вкусом, а больше прорубали  широкие  просеки,
рыли лопатами или пускали встречный пал.
   Всего-то и удовольствия было - минуты три-четыре, пока летишь над  тайгой