вперед. Вот она поровнялась с Итилоном. Наступила  решающая  минута.  Если
судно по-прежнему будет двигаться в глубь залива, Годзо  и  его  сообщники
должны проститься со всякой  надеждой  овладеть  им.  Действительно,  даже
самые ходкие шлюпки не могли бы догнать корабль, который,  легко  неся  на
себе громадные паруса, развивал огромную скорость.
   - Она поворачивает! -  закричал  вдруг  старый  моряк,  и  его  рука  с
крючковатыми пальцами протянулась по направлению к судну, точно абордажный
багор.
   Годзо не ошибался. Саколева, послушная рулю, неслась прямо к Итилону. В
это время на судне спустили летучий брамсель  и  второй  кливер,  а  затем
взяли на  гитовы  и  марсель.  Теперь  корабль,  частично  облегченный  от
парусов, в большей мере зависел от рулевого.
   Начинало темнеть. Времени уже оставалось ровно столько, чтобы  до  ночи
войти в фарватер итилонской гавани.  Здесь  кое-где  попадаются  подводные
рифы, которые угрожают гибелью кораблям. Однако маленькое судно не подняло
на грот-мачте лоцманский флаг. Очевидно, смелый капитан до  тонкости  знал
эти весьма опасные места, если не нуждался в проводнике.  А  скорее  всего
он, с полным основанием, не доверял чересчур опытным итилонцам, которые не
постеснялись бы посадить судно на какой-нибудь риф, уже погубивший  немало
кораблей.
   Кстати, в те времена ни один маяк  не  освещал  этой  части  манийского
побережья. Лишь простой портовый фонарь указывал  кораблям  путь  в  узком
фарватере.
   Между тем саколева приближалась. Еще немного, и она окажется в полумиле
от Итилона. Судно уверенно подходило  к  берегу.  Чувствовалось,  что  его
ведет умелая рука.
   Итилонские душегубы были недовольны.  Им  хотелось,  чтобы  вожделенный
корабль  напоролся  на  какую-нибудь   скалу.   Подводные   камни,   точно
соучастники, были всегда к  их  услугам.  Они  начинали  дело,  а  пиратам
оставалось лишь довершить его. Сперва кораблекрушение, затем грабеж -  так
они обычно и действовали. Это избавляло разбойников от вооруженной борьбы,
от прямого нападения, где они могли бы понести урон. Не раз случалось, что
отважные моряки оказывали им жестокое сопротивление.
   Но вот злоумышленники во главе с Годзо покинули наблюдательный пост  и,
не теряя ни минуты, снова спустились к морю. Они собирались  прибегнуть  к
уловке, знакомой всем морским грабителям Востока и Запада.
   Посадить саколеву  на  мель,  указав  ей  ложное  направление  в  узких
проходах залива, в темноте, еще не  совсем  полной,  но  уже  затруднявшей
движение судна, не составляло никакого труда.
   - К фонарю! - коротко скомандовал Годзо, которому  вся  шайка  привыкла
беспрекословно повиноваться.
   Приказание старого моряка было понято. Через минуту сигнальный огонь  -
обыкновенный фонарь, горевший на вершине шеста, водруженного на  невысокой
дамбе, - внезапно погас.
   Тут же на его месте зажегся другой; но если первый, неподвижный  светоч
неизменно указывал мореплавателям  верный  путь,  то  второй,  то  и  дело
менявший свое место, преследовал противоположную цель:  заставить  корабль
сбиться с пути и наткнуться на какую-нибудь подводную скалу.
   Это был точно такой же фонарь, только  пираты  привязали  его  к  рогам
козы, которую медленно водили по нижнему склону берега. Огонь, перемещаясь