- Изба добрая, да не мной ставлена. Раньше тут бортник жил. Медом
промышлял, вот и разбогател малость. Дочь моя за его сыном Михеем.
Отец летось помер, а Михейку владыка к себе забрал. Меды ему готовит.
И Фимка с ним... А моя избенка вон у того овражка. Вишь, в землю
вросла?
- Выходит, зятек к себе пустил? - с улыбкой спросил Васюта,
подвязывая оборками лаптей распустившуюся онучу.
- Впустил покуда. А че двору пустовать? Да и не жаль ему избы.
Вон их сколь сиротинок. Почитай, полдеревни в бегах. Заходи и живи.
- А ежели владыка нового мужика посадит?
- Где его взять мужика-то? - с откровенным удивлением повернулся
к Васюте Сидорка. - Это в старые времена мужик в деревеньках не
переводился. Сойдет кто в Юрьев день - и тут же в его избенку новый
пахарь. А ноне худое время, мужик был да вышел. Безлюдье, бежит от
господ пахарь. В Андреевке, деревенька в двух верстах, сродник жил.
Ходил к нему намедни. А там сидят и решетом воду меряют. Ни единого
мужика, как ветром сдуло. Э-хе-хе!
Сидорка протяжно вздохнул, сдвинул колпак на глаза и пригласил
парней в избу. Изба была полна-полнешенька ребятишек - чумазых,
оборванных. Тускло горела лучина, сумеречно освещая закопченные
бревенчатые стены, киот с ликом Божьей матери, щербатый стол, лавки
вдоль стен, лохань в углу да кадь с водой.
Ближе к светцу, за прялкой, сидела хозяйка с испитым, изможденным
лицом; на ней - старенький заплатанный сарафан, темный убрус, плотно
закрывающий волосы, на ногах лапти-постолики.
В простенке на лавке дремал старичок в убогом исподнем; по рубахе
его ползали тараканы, но старик, скрестив руки на груди, покойно
похрапывал, топорща седую патлатую бороду...
Иванка и Васюта поздоровались; хозяйка молча кивнула и продолжала
сучить пеньковую нитку. Ребятишки, перестав возиться, уставились на
вошедших.
- Присаживайтесь, - сказал Сидорка и кивнул хозяйке. - Собери
вечерять.
Хозяйка отложила пряжу и шагнула к печи. Поставила на стол
похлебку с сушеными грибами, горшок с вареным горохом, горшок с
киселем овсяным да яндову с квасом, положила по малой горбушке черного
хлеба, скорее похожего на глину.
- Не обессудьте, мужики. С лебедой хлебушек, - молвил Сидорка.
- Ситник у боярина столе, - усмехнулся Иванка. - Князь Андрей
Телятевский собак курями кормил.
- А че им не кормить? Собаку-то пуще мужика почитают, - хмуро
изропил Сидорка и толкнул за плечо старика. - Подымайся, батя.
Вечерять будем.
Старик перестал храпеть, свесил ноги с лавки, потянулся,
подслеповато прищурив глаза, посмотрел на зашельцев.
- Никак, гости у нас, Сидорка?
- Гости, батя. Заночуют.
Старик повернулся к божнице, коротко помолился и сел к столу.
- Далече ли путь, ребятушки?
- На Дон, отец, - ответил Болотников.