разом сыщут,  и не выдать тебе бела света.  Так что, отче, бежать тебе
некуда".  Я после того подрясник на кафтан сменил,  осквернил я попову
одежу.  А  вскоре  тебя  в  яму кинули,  вот и весь сказ.  (Шестопер -
старинное  холодное  оружие  -  род  булавы  с   головкой   из   шести
металлических перьев (шипов).)
     - Не заробел уйти?
     - А  чего  робеть.  Ужель  средь лихих жить?  Багрей чисто упырь,
родной матери не пожалеет. Страшный человек!
     - Верно, друже. Легче со зверем повстречаться... А теперь куда?
     - Покуда в Ростов.  Схожу в Угожи,  старцам повинюсь,  нельзя мне
теперь  в батюшки.  По Руси подамся,  а может,  с тобой пойду.  Сам-то
далече ли?
     - Далече, друже... Где ж дорога твоя? Тут самое разглушье.
     - Никак, заплутали, Иванка.
     Лес стоял сплошной стеной - дремучий, дикий.
     - Забрели, однако, - присвистнул Иванка.
     - А, может, напрямик? - предложил Васюта.
     - Нет, друже. Давай-ка примем вправо.
     Прошли еще с полверсты,  но лес не редел и,  казалось, становился
все сумрачней и неприступней.  Чуть поодаль громко ухнул филин. Васюта
вздрогнул, перекрестился.
     - Сгинь, нечистый!
     Теперь уже взяли влево, но вскоре Васюта остановился.
     - Зришь сосну горелую?  Должно,  Илья стрелу  кинул.  Опять  сюда
пришли.
     - Были мы тут, - кивнул Иванка.
     - Леший  нас  крутит,  лесовик,  -  понизил  голос Васюта и вновь
осенил себя крестом.  Огляделся, скинул котомку и принялся разматывать
кушак с зипуна.
     - Ты чего, друже?
     - Как чего?  Аль не знаешь,  - перешел на шепот Васеюта, скидывая
зипун. - Слышь, ухает. То не филин, лешак в него обернулся.
     Снял рубаху,  вывернул  наизнанку  и  вновь одел;  то же самое он
сделал и с зипуном.  Затем перекрестил  лес  на  все  четыре  стороны,
приговаривая:
     - Отведи,  господи,  нечистого!  Помоги рабам твоим  от  лесовика
выбраться. Помоги, господи!
     Иванка тоже перекрестился:  поди,  и впрямь лесовик закружил.  Не
зря  когда-то  отец сказывал:  "В каждом лесу леший водится.  Только и
ждет мужика,  чтобы в глушь заманить. Хитрющий! Он и свищет, и поет, и
плачет, а то начнет петь без голоса. Бывает и в волка прикинется, а то
и в самого мужика с котомкой. Лукав лесовик".
     - А теперь пошли с богом, - молвил Васюта.
     Но плутали еще долго,  не сразу их лешак отпустил.  И вот,  когда
вконец  уморились,  лес чуть посветлел,  а вскоре и вовсе раздвинулся,
дав простор горячему солнцу.
     - Передохнем малость,  - утирая пот со лба, сказал Васюта и начал
вновь выворачивать зипун.
     - Передохнем,  - согласился Иванка.  Ему опять стало хуже, голова
была тяжелой, по всему телу разливал жар. Очень хотелось пить.