- Проклятое наше дело, - угрюмо проронил один из возниц.
     - Худое,  братцы,  - поддакнул Егор.  - Я с теми  подводами  тоже
ходил. Впервой на Москву послали. Приехал в Белокаменну - рот разинул.
Кремль, терема, соборы. Сроду такой красы не видел. А вспять из царева
града ехал - кровушкой исходил,  пластом на телеге лежал. Едва ноги не
протянул. И не один я. Всех батогами пожаловали. Вот так-то, ребята!
     Поднялись на  зорьке.  Васюта тронул старика за плечо,  но тот не
шелохнулся.  Прислонился  ухом  к   груди,   она   была   холодной   и
безжизненной. Широко перекрестился.
     - Преставился наш дед. Надо могилу рыть.
     - Батюшку бы сюды. Грешно без отходной, - молвил Егор.
     Мужик из Угодич кивнул на Васюту.
     - В попы его отрядили. За благословением к патриарху едет.
     - Вона как,  - протянул Егор.  - Так проводи упокойника,  христов
человек.
     - Не доводилось мне. Канон у белогостицких монахов постиг, но сам
не погребал, да и нельзя без духовного сана, - растерялся Васюта.
     - Ничего,  перед богом зачтется.  Ты тут молись,  а  мы  домовину
пойдем ладить.
     Мужики вышли из избы,  и Васюта остался один с покойником. Боязни
не было,  но молитвы почему-то вдруг забылись, и не сразу он припомнил
нужный канон,  где просил у господа простить земные грехи  раба  божия
Ипатия и упокоить его в вечных обителях со святыми.
     Похоронив старца,  тронулись дальше.  И вновь обступили  дремучие
леса;  однако  до  Переяславля  ехали  спокойно - ни с одной разбойной
ватагой не встретились -  и  все  же  в  верстах  тридцати  от  Москвы
пришлось взяться за топоры.
     Налетели скоморохи - хмельные,  шумные,  дерзкие; обступили обоз,
оглушили  бубнами,  рожками  и  волынками.  Вожак,  рыжекудрый детина,
вспрыгнул на переднюю подводу.
     - Что везем, бородачи? Кажи товар красный, наряжай люд сермяжный!
     - Людишки мы малые,  шли бы себе,  - зажав в  руке  топор,  хмуро
бросил большак.
     Детина шмякнул дубиной по чану.
     - Зелено винцо, ребятушки! Гулять будем!
     - Не тронь. Рыбу везем.
     - Ай, врешь. Глянем, ребятушки!
     Вышиб днище, запустил пятерню в чан и тотчас отдернул руку.
     - Винцо ли, Сергуня?
     - Стрекава,  веселые.  Ой,  жалит!  Кинь  рукавицу.  (Стрекава  -
крапива.)
     Хохотнул, выбросил стрекаву наземь, швырнул ватаге рыбину.
     - Не соврал, борода. Худой товар, ребятушки. Оброк везете?
     - Оброк,  паря.  Не вели рушить,  батогами  запорют.  Тяглецы  мы
царевы.
     - Так бы  и  сказывал,  -  улыбнулся  Сергуня.  -  Мы-то  думали,
купчишки  прут.  Езжай  с  богом,  подневольных  не  трогаем.  В путь,
веселые!
     Ватага быстро  снялась,  будто  ее и не было,  а большак поднял с
земли выбитое днище, заворчал незлобливо: