На судах забегали, загомонили люди, замелькали красные кафтаны
стрельцов. Служилые, под выкрики десятников, кинулись к пушкам и
пищалям.
А над раздольной Волгой вновь зычный возглас:
- Донцы - на царевы струги! Мужики - на расшивы и насады!
На кичках стругов горели золотом медные пушки; одна из них
изрыгнула пламя, и ядро плюхнулось в воду подле челна Болотникова.
(Кичка - нос судна.)
- Шалишь, бердыш! Не потопишь! - сверкнул белками атаман. -
Наддай, донцы!
Загромыхал пушками другой струг, окутавшись облаками порохового
дыма. Одно из ядер угодило в казачий челн, разбило суденышко,
разметало людей. А тут ударили еще с пяти стругов, и еще два челна
ушли под воду. Но казаки уже были рядом, вот-вот и они достанут царевы
струги.
- Гайда! - громогласно и повелительно разнесся над Волгой
атаманский выкрик. (Гайда - вперед, на штурм; разбойный казачий клич.)
- Гайда! - вырвалось из сотен яростных глоток.
Теперь уже ничто не могло остановить дерзкую повольницу: ни
стрелецкие бердыши и сабли, ни жалящий горячий свинец пищалей, ни
устрашающие залпы пушек; грозно орущая, свирепая голытьба, забыв о
страхе и смерти, отчаянно ринулась к стругам. И вот уже загремели
багры и крючья; по пеньковым веревкам, шестам и баграм полезли на суда
десятки, сотни повольников. Это была неудержимая, все сметавшая на
своем пути казачья сила.
Болотников кинул крюк и начал быстро и ловко карабкаться на
струг; подтянулся и цепко ухватился за борт. Возникший перед ним
стрелец взмахнул бердышом, но Иван успел выпалить из пистоля. Стрелец
схватился за живот и тяжелым кулем свалился в воду. Но тут на атамана
наскочили сразу трое.
Молнией полыхнула дважды острая казачья сабля; один из стрельцов
замертво рухнул на палубу, другой, с отсеченной рукой, завертелся
волчком, третий попятился к раскинутому на корме шатру.
- Постоим за царя-батюшку! Бей татей! - бешено заорал стрелецкий
сотник. Десятка три служилых кинулись к Болотникову, но подле него уже
сгрудились Нечайка, Нагиба, Васюта, Секира... А на струг лезли все
новые и новые повольники.
Звон сабель и бердышей, искры, выстрелы самопалов и пистолей,
пороховой дым, злобные выкрики, предсмертные стоны и вопли умирающих.
И через весь этот шум брани - мощный, неистовый возглас Болотникова:
- Бей, стрельцов!
Служилых посекли и побросали в Волгу. А струг, подгоняемый
ветром, несся к правобережью на камни.
- Спускай паруса!
Казаки, заслышав атамана, бросились к мачте. Судовые ярыжки,
подчинившиеся повеленью казаков, ушли на нос судна.
- А с этими что? - спросил у атамана Степан Нетяга, ткнув в
сторону сарыни окровавленной саблей.
- Ярыжных не трогать!
Ярыжки ожили.