столь не накинет. Довольно с вас и пяти алтын.
- Напрасно торгуешься, хозяин. Слово артели крепкое. Выкладывай,
покуда струги не ушли. Да чтоб сразу, на руки! - все больше и больше
наглел Илейка.
- Да то ж разор, душегубы, - простонал Евстигней Саввич. Но
делать нечего - пошел в мурью.
А ватага продолжала выкрикивать!
- Щей мясных два раза на день!
- Чарку утром, чарку вечером!
- За бечеву - чарку!
- В остудные дни - чарку!
Вылез из мурьи Евстигней Саввич, дрожащими руками артель деньгами
пожаловал. Бурчал смуро:
- Средь бела дня грабите, лиходеи. Без бога живете. Ох и накажет
же вас владыка небесный, ох, накажет!
- Ниче, хозяин, - сверкал белыми крепкими зубами Илейка. - Бог
милостив. Не жадничай. Эк руки-то трясутся.
- Не скалься, душегуб! Денежки великим трудом нажиты.
- Ведаем мы купецкие труды, - еще больше рассмеялся Илейка. - На
Руси три вора; судья, купец да приказчик.
- Замолчь, нечестивец!
Ватага захохотала и полезла с насада на отмель.
- К бечеве, водоброды!
Первым впрягся в хомут шишка. То был могучий букатник Парфенка.
После него залезли в лямки и остальные бурлаки. (Шишка - передовой
бурлак в лямке.)
- А ну тяни, ребятушки!
- Тяни-и-и!
- Пошла, дубинушка-а-а!
Тяжко бурлакам! Но вот насад начал медленно сползать с песчаной
отмели.
- Пошла, дубинушка, пошла-а-а!
Насад выбрался на глубину. Бурлаки кинулись в воду и по канатам
полезли на палубу. Евстигней тотчас заорал букатнику:
- Правь за стругами, Парфенка!
ГЛАВА 10
БОГАТЫРСКИЙ УТЕС
Казачье войско плыло вверх по Волге.
Река была тихой, играла рыба, над самой Волгой с криком носились
чайки, в густых прибрежных камышах поскрипывали коростели.
Гулебщики дружно налегали на весла, поспешая к жигулевским
крутоярам. Летели челны. Весело перекрикивались повольники:
- Наддай, станишники! Ходи, весла!
- Расступись, матушка Волга!
На ертаульном струге плыл атаман с есаулами. Здесь же были и
Гаруня с Первушкой. У молодого детины радостным блеском искрились
глаза. Он смотрел на раздольную Волгу, на синие просторы, на задорные,
мужественные лица удалых казаков, и в душе его рождалась песня. Все