мелкая дрожь.
- Чей хоть родом-то, человече? За кого свечку ставить?
Но ответа так и не дождался.
Мамон лежал на лавке. Скользнул рукой по стене, наткнулся на
холодную рукоять меча в золотых ножнах.
"Князя Телятевского... Горюет, поди, Андрей Андреич. Царев
подарок".
Вспомнил гордое лицо Телятевского, ухмыльнулся.
"Не довелось тебе, князь, надо мной потешиться. Ушел твой верный
страж, далече ушел. Теперь ищи-свищи".
Еще прошлым летом Мамон жил в Богородском. После бунта
Телятевский спешно прискакал в вотчину с оружной челядью. Был
разгневан, смутьянов повелел сечь нещадно батогами. Всю неделю
челядинцы с приказчиком рыскали по избам, искали жито.
- Худо княжье добро стережешь, Мамон. Разорил ты меня,
пятидесятник. Ежели хлеб пропадет, быть тебе битым. Батогов не
пожалею, - серчал Телятевский.
Но хлеб как сквозь землю провалился. Телятевский повелел
растянуть Мамона на козле. Тот зло сверкнул глазами.
- Не срами перед холопами, князь. Служил тебе верой и правдой.
- Вон твоя служба, - Телятевский показал рукой на пустые амбары.
- Вяжите его!
- Дружинник все же... По вольной к тебе пришел, - заметался
Мамон. (Дружинник - в конце XVI в. князья не имели собственных дружин,
однако по-прежнему держали возле себя вооруженных холопов, челядинцев,
поэтому термин "дружинник" в описываемый период еще широко бытовал на
Руси.)
- Ничего, не велик родом. Приступайте!
Привязали к скамье, оголили спину. Били долго, кровеня белое
тело. Мамон стонал, скрипел зубами, а затем впал в беспамятство.
Очнулся, когда окатили водой. Подле стоял ближний княжий челядинец
Якушка, скалил зубы:
- Однако слаб ты, Мамон Ерофеич. И всего-то батогом погрели.
- Глумишься? Ну-ну, припомню твое радение, век не забуду, -
набычась, выдавил Мамон.
Несколько дней отлеживался в своей избе, пока ее позвал княжий
тиун Ферапонт.
- Князь Андрей Андреич отбыл в Москву. Повелел тебе крепко
оберегать хоромы. Ты уж порадей, милок.
- Порадею, Ферапонт Захарыч, порадею. Глаз не спущу. Ноне сам
буду в хоромах ночевать, как бы мужики петуха не пустили.
Недовольствует народишко.
- Сохрани господь, милок... А ты ночуй, и мне покойней.
Тиун был тих и набожен, он вскоре удалился в молельную, а Мамон
прошелся по княжьим покоям. Полы и лавки устланы заморскими коврами,
потолки и стены обиты красным сукном, расписаны травами. В поставцах -
золотые и серебряные яндовы и кубки, чаши и чарки. В опочивальне
князя, над ложницей, вся стена увешана мечами и саблями, пистолями и
самопалами, бердышами и секирами. А в красном углу, на киоте, сверкали
золотом оклады икон в дорогих каменьях.