Федотка, покачиваясь, жег глазами Варьку.
- Смачна, лебедушка, у-ух смачна!
- Да бог с ней. Выпьем, милок. И я с тобой на потребу души.
- Любо. Пей до дна, наживай ума!
Опрокинул чарку, обливая вином рубаху, и тут уж вовсе осоловел.
Глуповато улыбаясь, отвалился к стене, зевнул.
- А теперь почивать, милок. Уложу тебя в горнице. Там у меня
тепло, - сказал Евстигней. Но один из мужиков, приземистый и щербатый,
замотал головой.
- С нами ляжет. Тут места хватит да и нам повадней.
- Как угодно, крещеные... Варька! Кинь мужикам овчину.
Федотка шумно рыгнул, сонные глаза его при виде Варьки ожили.
Поманил рукой.
- Сядь ко мне, лебедушка... Пущай без овчины спят, не велики
князья... Куды?
- Придет сейчас, милок, - успокоил Евстигней, вновь подсаживаясь
к Федотке. - А может, наверх, в горенку? Варька устелет.
- Варька?.. Айда, хозяин.
Евстигней подхватил Федотку под руку и повел было к лесенке, но
перед ним тотчас возник щербатый мужик.
- Тут он ляжет, хозяин.
Ухватил сотоварища за плечо и потянул к лавке. Но Федотка
оттолкнул щербатого.
- Уйди, Изоська!
Щербатый не послушал, упрямо тащил Федотку к лавке.
- Нельзя тебе одному, Федот Назарыч. Тут ложись, а наверх не
пущу.
- Это ты кому? На кого горло дерешь?! - глаза Федотки полыхнули
гневом. - На меня, Федота Сажина?.. Прочь, Изоська!
И щербатый, насупившись, отступил.
В горнице темно, лишь перед киотом мерцает, чадя деревянным
маслом, синяя лампада, бросая на лики святых багряные отблески.
- У тебя тут, как в погребе, хозяин... Не вижу, - пробормотал
Федотка.
Евстигней нащупал на поставце шандал, запалил свечу от лампадки;
повернувшись к Федотке, указал на широкую спальную лавку, крытую
бараньей шубой.
- Вот тут и почивай, милок... Сымай кафтан. Давай помогу.
Федотка, икая и позевывая, повел мутными глазами по горнице.
- Где девка?.. Пущай девка придет.
- Пришлю, милок, пришлю... Сымай лапотки...
Федотка сунул кушак под изголовье и тотчас повалился, замычал в
полусне:
- Девку, хозяин... Лебедушку.
Евстигней задул свечу и тихо вышел из горницы. Минуту-другую
стоял у низкой сводчатой двери. Федотка невнятно бубнил в бороду, а
потом утих и густо захрапел. Евстигней перекрестился.
"Все... слава богу. Токмо бы не проснулся... Помоги, господи".
Сняв со стены слюдяной фонарь, спустился в подклет. Мужики,
задрав бороды, лежали на лавках.