Эту публику гнать отсюда.
   - Слушаюсь, ваше сиятельство!
   - Как это, - изумился поручик, - гнать?
   - В шею, - сказал Шувалов.
   Поручик, все еще сжимавший в руке обнаженную шашку, решил наконец  ввести
ее в ножны, но пальцы дрожали, он никак не мог попасть клинком в щель,  пока
Стрекалов не пришел ему на помощь.
   - Айда, брат, - приобняв его, вздохнул поручик. - Не нужны мы им.
   - Катя, где твое пальто?  -  заботливо,  но  вместе  с  тем  строго,  как
положено главе семьи, спросил Стрекалов.
   Не дождавшись ответа, он прошагал в спальню, взял с кресла  дульет  жены,
вернулся к ней и за руку потянул ее к выходу. Она повиновалась неохотно, как
ребенок,  который  хочет  остаться  там,  откуда  уводят.  Осколки  разбитой
скляночки захрустели под ее башмаками, чавкнуло грибное месиво. В  последний
раз плеснул у порога траурный  подол,  унеслась  во  тьму  белая  стрелка  -
разлезшийся шов на спине.
   На Ивана Дмитриевича она даже не оглянулась, и Стрекалов, когда  закрывал
за собой дверь гостиной,  вполне  равнодушно  скользнул  по  нему  взглядом.
Обломив свои рога о собственную грудь, он гордо нес полегчавшую голову,  вел
жену за руку, и она не отнимала руки. Да и поручик, хотя недавно  готов  был
ради Ивана Дмитриевича из рая в ад перебежать, на прощанье не сказал ему  ни
слова.

   ГЛАВА 11
   ВСЕ РАЗОЧАРОВАНЫ
   1
   Часы давно пробили полночь, Хотек не возвращался.  В  ожидании  Кобенцель
несколько  раз  выходил  на  улицу.  Над  крышами  бушевала   фантастическая
апрельская метель, и  казалось,  что  Нева  шумит  со  всех  сторон,  словно
посольство расположено было на острове. Невольно явилась  мысль  о  страшных
петербург-ских наводнениях.
   Кобенцель вернулся к себе в кабинет,  растолкав  по  дороге  задремавшего
швейцара. Дневная суета улеглась. Лакеи спали кто где, советники разъехались
по домам. Тихо, голос капеллана тоже умолк.  В  тишине,  в  пустоте  слышнее
делалось, как при особенно сильных порывах ветра скребутся по стеклам  голые
ветви деревьев. Чтобы не клонило в сон, Кобенцель решил выпить чашечку кофе,
но не нашел никого, способного исполнить это его желание. С  трудом  удалось
разыскать дежурного курьера,  прикорнувшего  на  диванчике  рядом  с  гробом
Людвига. Кобенцель приказал ему отправиться на квартиру к Хотеку, узнать, не
поехал ли тот из Миллионной прямо домой. Через полчаса курьер возвратился  и
доложил, что нет, не приезжал, жена уже беспокоится. Кобенцель еще  покружил
по зале, стараясь держаться подальше от гроба, наконец понял, что дольше  он
просто не  выдержит  этой  неизвестности.  Почему,  собственно,  ему  нельзя
отправиться в Миллионную? В конце концов, как друг покойного, он имеет право
знать все обстоятельства его смерти. Так и сказать Шувалову с Хотеком,  если
те будут недовольны визитом. Субординация? Черт  с  ней!  Какая  может  быть
субординация во  втором  часу  пополуночи!  Разве  не  естественно,  что  он
встревожен? Хотека до сих пор нет, хотя обещал скоро быть в посольстве.  Да,
с ним казачий конвой, но в эту сумасшедшую ночь всякое может приключиться.
   Кобенцель пошел сказать кучеру, чтобы подавал экипаж, однако найти его не