- Куда посылали, туда и пошел.
   - А в Яхт-клуб каким ветром занесло?
   - Счастливым, Иван Дмитриевич. Не окажись я там, так мы с вами  ничего  и
не поняли бы. Вы ведь не знаете, кто на меня жандармов навел. Так  ведь?  Мы
расстались так внезапно, я не успел объясниться.
   - И кто?
   - Гогенбрюк. Слыхали о нем?
   - Барон Гогенбрюк?
   - Да какой он барон! Отец у него всю жизнь в Праге кнедликами торговал...
Он же нарочно все рассказал про меня подполковнику  Фоку.  Ну,  что  я,  так
сказать, в Польше не последний человек и  мог  быть  заинтересован  в  войне
между Россией и Австрией.
   - И зачем это ему понадобилось?
   - Я тоже думал:  зачем?  Зачем  Гогенбрюку  нужно  было,  чтобы  жандармы
заподозрили  меня  в  убийстве  фон  Аренсберга?  Отношения  у   нас   почти
приятельские, друг другу доверяем. Для чего подкладывать мне такую свинью? А
ночью лежу, и вдруг будто молнией меня пронзило.  Вон  оно  что,  думаю!  Он
ведь, Иван Дмитриевич, от себя хотел подозрение отвести.
   - Его разве кто-то подозревал?
   - Я, - сказал Левицкий. - Я подозревал. Вернее, теперь подозреваю.
   - Ты?
   - Природа не обделила меня аналитическими способностями, и  Гогенбрюк  не
раз имел возможность убедиться в этом за карточным столом. Он понимал, что у
меня есть основания подозревать его...
   Одним  глазом  Иван  Дмитриевич  по-прежнему  косил  на  Миллионную,   но
Левицкого слушал внимательно. Тот вполголоса рассказывал, как на днях был  в
Яхт-клубе, там к нему подошел Гогенбрюк и спросил, не может ли он, Левицкий,
устроить так, чтобы при игре втроем сам Гогенбрюк остался бы в проигрыше,  а
их третий партнер - в выигрыше. Левицкий удивился такой  необычной  просьбе,
но сказал, что да, может.  Почему  бы  не  оказать  приятелю  эту  небольшую
услугу? Тем более что третьим за столом с ними сел не кто-нибудь, а покойный
фон Аренсберг. Стали играть. В конце  концов  Левицкий  остался  при  своих,
Гогенбрюк же с его помощью проиграл, а князь, соответственно, выиграл дюжину
французских наполеондоров и был счастлив, как ребенок, поскольку вообще-то в
игре ему не везет. Из-за стола он встал в отличном расположении духа.  Пошли
в  буфетную,  по  дороге  Гогенбрюк  сказал:  "Между  прочим,   князь,   эти
наполеондоры я получил от Юсуф-паши..." Они стали разговаривать  о  какой-то
винтовке, патент на которую Гогенбрюк то ли продал туркам, то  ли  собирался
продать, и фон Аренсберг этим  был  недоволен,  говорил:  "Вы  вредите  моей
репутации, я буду вам  решительно  противодействовать!"  Гогенбрюк,  смеясь,
отвечал: "Увы, князь, вы не можете вызвать меня на дуэль, мой отец  торговал
кнедликами..."
   - И что дальше? - спросил Иван Дмитриевич.
   - Они выпили шампанского и разъехались по домам.
   - Чокались?
   - Как? - не понял Левицкий.
   - Бокалами, спрашиваю, чокались?
   - Не помню.
   - А наполеондоры князь ему вернул?
   - Да, - спохватился Левицкий, - совсем вылетело из головы. Он их  высыпал