- Ангел...
Маша охнула, атеист Кунгурцев и доктор понимающе переглянулись, Кобенцель
отошел от дивана, массируя себе виски, а Иван Дмитриевич метнулся в
прихожую, выскочил на площадку, где при его появлении разом смолкли
возбужденные голоса. Тут же к нему подбежали Сопов и Сыч, три пары сапог
загремели вниз по лестнице.
- Лекок-то наш! - подмигнул жене Кунгурцев. - Боюсь, на этом его карьера
будет закончена.
Он посмотрел на Хотека. Тот лежал неподвижно, безучастный ко всему, и по
лицу его скорее можно было предположить, что он повстречался с дьяволом.
- Почему до сих пор нет никого из официальных лиц? - спросил Кобенцель.
Кунгурцев развел руками:
- Сам не знаю.
- Что происходит? Вы можете мне объяснить? Где я нахожусь? В столице
дружественного государства или во вражеском лагере? - кричал Кобенцель.
- Сейчас все приедут, - успокаивал его доктор. - Не волнуйтесь.
Кунгурцев снял с вешалки студенческую шинель, принес Никольскому:
- Одевайся и ступай домой.
- Ни в коем случае, - твердо сказала Маша. - Петя останется у нас.
- Ты, голубушка, отдаешь себе отчет, чем грозит нам присутствие человека,
подозреваемого в убийстве австрийского военного атташе? Пусть уходит сию же
минуту!
- Через мой труп, - сказала Маша.
Никольский молчал. Ему было все равно. Он потихоньку выпил уже полбутылки
кагора, откупоренного для Хотека, но ничего не помогало - мертвая голова,
которую он украл в анатомическом театре и выбросил возле трактира "Три
великана", смотрела на него из заоконных сумерек своими выжженными
формалином глазами. Некуда было бежать от этого взгляда.
2
Пролетку оставили за углом, извозчика отпустили. Подсаживая друг друга,
Иван Дмитриевич, Сопов и Сыч перелезли через забор, огораживающий владения
преображенцев, и, невидимые со стороны Миллионной, мимо казарм, вдоль
пустынного еще плаца, где ясно белели наведенные известью линейки, побежали
к воротам. Отсюда хорошо просматривалась вся улица перед домом фон
Аренсберга. С разгону Сыч рванулся было дальше, но Иван Дмитриевич удержал
его за шиворот:
- Куда?
Теперь нужно было стоять и ждать, когда появится человек, взявший ключ от
сундука. Если взял, значит, знает, что и где можно открыть этим ключом. В
дом лучше не входить. Вдруг он уже там и сиганет через одно из окон во двор?
А так выйдет обратно тем же путем, что и вошел.
Это его слова подслушал трактирщик, подаривший Ивану Дмитриевичу склянку
с солеными груздями. "Каюк твоему князю, - прошептал этот человек,
склонившись к собеседнику, знающему про сундук, про сонетку, про скрипучие
двери. - Каюк ему, если не скажет, где ключ..." Вторую половину фразы
трактирщик не расслышал и решил, что фон Аренсберг уже убит.
- Эх, ни сабельки нет, ни револьвера! - беспокоился Сыч.
Ни он, ни Сопов не знали, кого они тут караулят, но спрашивать не смели.
Сыч один раз уже поинтересовался и получил окончательный ответ: "Придет,
увидишь..."