клубком собака оказалась в самый последний момент средних размеров
металлической урной.
В России все очень относительно. Сама Россия тоже очень относительна. В
любой момент может выясниться, что связь России с цивилизацией совсем
непрочная. Надо быть готовым к тому, что эта связь может оборваться в любой
момент. Это никогда нельзя забывать! Наташа об этом помнила всегда и, как
мой правый бок, всегда точно чувствовала русскую онтологию. Но в какой-то
момент оказалась не готова даже она.
Горячую воду отключили внезапно. То есть сначала нам казалось, что это
временно, - она вот-вот пойдет опять. Ее снова дадут довольно скоро. Потом
мы узнали, что ее дадут недели через три и она пойдет опять только тогда.
Это такая традиция в Москве - отключать летом недели на три горячую воду.
Она пришла к нам с Востока, - вместе с солнцем и татаро-монголами. Мужчинам
она нравится. Мужчин она возвращает к природе. Мужчинам она дает возможность
поиграть в дикарей и первопроходцев. Но женщины плачут. Женщины не понимают,
почему они должны играть в дикарей и первопроходцев.
Раньше, когда отключали воду, Наташа не плакала. Она всегда оставалась
цивилизованной и воспитанной. Они ничего лишнего в моменты отсутствия
горячей воды себе не позволяла. Но теперь она не выдержала. Она очень
надеялась на Путина, - что при нем все будет лучше, чем при Ельцине. Русские
женщины придают неоправданно большое внимание персонажам политики! Им
кажется, что с каждым новым персонажем политики начнется новая жизнь. Если
не новая, то хотя бы перестанут летом отключать горячую воду. Новая жизнь не
начинается и горячую воду в Москве отключают все равно. Но русские женщины
по-прежнему рассчитывают на новых персонажей политики. Отучить русских
женщин от этой привычки практически невозможно. Так же, как и невозможно
отучить Москву отключать летом горячую воду.
Первый день Наташа просто плакала и никак не реагировала на то, что я
ударил собаку. Еще она без конца кипятила воду, - вчера она не успела
помыться и постирать. Она же на знала, что отключат горячую воду! На второй
день с утра она сказала, что прекрасно меня понимает, когда я ударил собаку.
К концу второго дня она жалела, что не оказалась на моем месте и не ударила
собаку сама. Ночью она уже жалела, что у нас нет собаки, - тогда бы она с
удовольствием ее сейчас била. Ей просто необходимо сейчас кого-нибудь
ударить. Если бы у нас был ребенок, она бы ударила и ребенка.
На третий день Наташа перестала смотреть телевизор и кипятить воду. Ей
уже все по хую; приехал или не приехал американский президент, чего там
хочет Березовский, пойдут инвестиции в русскую экономику, возродится ли
культура и вообще все. Ей уже ни до чего нет дела. Она так больше не может.
Она ничего особенного не требует. Она только хочет, чтобы на пороге третьего
тысячелетия с ней не обращались, как с последней блядью. Она этого не
заслужила! Она все-таки ведь не последняя блядь, чтобы не иметь возможности
нормально помыться, постирать и приготовить! Так не поступают даже с
последними блядьми! К середине дня Наташа устроила истерику. Раньше она была
выше истерик. Теперь она уже была на их уровне. "Ты думаешь только о себе и
своей жопе!" - повторяла она мне постоянно весь третий день. Она уже даже не
мыла посуду! Руки не мыла тоже. Не мыла ноги и подмышки; она принципиально
не хотела пользоваться холодной водой.
С истерики начался и четвертый день. Наташа собралась в баню или помыться
к подруге. Но потом она сказала, что пошли они все на хуй и подруга с баней