Прежде всего пейзаж. В этом пейзаже нельзя не почувствовать себя  клопом.
А кроме пейзажа еще и мороз. Через пейзаж надо было идти в поликлинику. Я не
знал, что такой пейзаж может быть совсем близко. Все-таки от Садового кольца
всего десять минут пешком. Но это уже незнакомый город. Тем более  на  таком
морозе. Мороз  все  сравнивает.  Мороз  отменяет  затянувшееся  преимущество
столицы перед остальной Россией. На таком морозе по внешнему виду это  могла
быть рабочая окраина любой русской провинции.  Это  неизвестно  чьи  склады,
дрожжевой завод "Дербеневка", вещевой рынок, помещения Павелецкого  вокзала,
цеха электромеханического завода Ильича плюс  сорокоградусный  мороз,  и  ни
одного живого хуя в три часа дня вокруг. Это был уже даже  и  не  пейзаж,  а
чистой воды Кафка. Я снисходителен к русскому  урбанистическому  пейзажу.  Я
готов признать за ним право на существование. Я  ему  верю.  Я  вижу  в  нем
потенциал и готов разговаривать с ним на равных. Но с этим пейзажом не  смог
бы разговаривать на равных никто. Там  еще  был  пункт  приема  бутылок.  Он
выглядел едва ли не самым уютным зданием на этом фоне.
   Я  заблудился.  Я  потерял  ориентировку.  Человеку  с  геморроем  нельзя
попадать в такой пейзаж на таком морозе! На таком морозе он может просто  не
выйти из такого пейзажа! Но спросить, кроме пейзажа  и  мороза,  было  не  у
кого. Я заблудился, как  провинциал.  Я  оказался  где-то  посередине  между
цехами завода Ильича и дрожжевым заводом "Дербеневка".
   Геморрой, конечно, обостряет восприятие.  Тем  более  на  сорокаградусном
морозе. В Москве все делается не  так.  Москва  сама  напоминает  пейзаж.  В
Москве, как и в пейзаже, есть потенциал, но ни в Москве, ни в пейзаже,  этот
потенциал не реализован. Пора думать  о  его  реализации.  Начинать  надо  с
переименования завода Ильича. Это, конечно, знаковое советское место. Там  в
Ильича стреляла Каплан. Знаковые советские места переименовывать  жалко.  Их
надо консервировать.  Но  переименовать  надо.  Переименовали  же,  в  конце
концов, в Москве столько всего! Как переименовать, - это их проблемы. Это их
дело. Есть много достойных людей. Пусть в завод Шнитке. Да пусть в завод той
же Каплан! Или любой  другой  советской  или  постсоветской  пизды.  В  кого
угодно! Главное, чтобы человек с геморроем, заблудившись недалеко от  завода
Ильича, быстро нашел дорогу в поликлинику. Чтобы он не чувствовал себя  днем
в десяти минутах от Садового кольца, как ночью на  рабочей  окраине  русской
провинции.
   Наконец показались люди. Как я понял - рабочие люди. Как раз  закончилась
смена, и они шли со смены все совсем пьяные. Закончилась смена на  дрожжевом
заводе "Дербеневка" или в цехах завода Ильича - я не понял.  Как  так  можно
напиться в жопу на рабочем месте - я тоже не знаю. Но это было не важно. Все
равно они не могли бы ответить на вопрос, где здесь поликлиника.
   Все-таки я спросил. Там был один человек, тоже  абсолютно  пьяный,  но  в
очках и с  портфелем;  очки  и  портфель  оставляли  надежду.  Он  напоминал
пробивного карьериста  из  советских  производственных  фильмов  семидесятых
годов. Я его спросил не про поликлинику. Про Новоспасский мост - поликлиника
была рядом с Новоспасским мостом. Про поликлинику он мог и не знать, но  про
Новоспассский мост - мог. Но он ответил, что если я  к  евреям,  то  он  про
еврея отвечать не хочет. Он их презирает. Он сам не имеет с ними дело  и  не
даст иметь с ними дела другим. Он принял Новоспасский мост за фамилию еврея.
В чем-то он прав. Новоспасский  вполне  может  быть  фамилией  еврея.  Но  с
антисемитизмом пора кончать. Тем более,  если  Россия  собирается  регулярно
получать займы от МВФ или даже вступать в НАТО. Из-за  таких  уродов  России