напрягался, потел и пытался что-то  спеть.  Разумеется,  у  него  ничего  не
получалось. Да и что у него могло получиться - у слона-то? Но чем-то  в  эти
минуты он мучительно напоминал всю историю русской литературы.
   И тогда он снова все только  портил,  абсолютно  не  собираясь  выполнять
обязанности доброго ученого слона.
   От него был и толк. Он сделал то, что я всегда хотел, но не решался -  он
сожрал Толстого! Всего! Не вонючее "Избранное" или плешивый десятитомник,  а
все  девяносто  томов  Юбилейного  издания,  с  комментариями,   подстрочным
переводом иностранных слов и справочно-библиографическим  аппаратом,  и  как
сожрал - без паники, ловко, с минимумом риска, как  настоящий  профессионал.
Спасибо! Если бы все проблемы в России можно было  решить  именно  так!  Что
Толстой понимал в будущем? В Шекспире, кстати, тоже.
   Девочка, когда поправится, а она обязательно поправится, какого хуя тогда
слон пришел, - вернется в школу. Там ее будут учить химии. Химия - это очень
хорошо. Это очень хорошо,  когда  химия!  Только  не  Толстой!  Девочка  еще
маленькая, она не поймет, глупенькая, маленькая еще девочка, классов пять  -
шесть до первой менструации, сколько  страшного,  резкого,  непоправимого  в
этом простом на первый взгляд  русском  писателе.  Его  Ясная  Поляна  давно
должна стать музеем русской советской беды.
   В этой жизни совсем необязательно читать Толстого. В  этой  жизни  вообще
необязательно читать. В этой жизни не только все прочитано, но и  также  все
давно перечитано и обозначено. В этой жизни надо другое; в этой жизни, самое
главное, надо успеть сделать три дела: восстановить Храм Христа Спасителя на
Волхонке,  завести  слона  и  выебать  старую  деву,   чтобы   она   наконец
почувствовала, как внутри  взад-вперед  ходит,  разворачивается,  дергает  и
плещется, словно большая рыба, живой хуй.
   Кажется, на Толстом слон мог успокоиться и заняться девочкой. Но слон  не
хотел успокаиваться и заниматься девочкой, а вместо этого раздавил виниловый
диск старинной лютневой музыки с любимой, вечно юной и неувядаемой  мелодией
"Зеленые рукава". Это уже было слишком.
   Я обиделся на слона. Ни хуя он не дитя добра и света! Ни хуя! Он - что-то
темное и ужасное, он - большой бес, обыкновенный первобытный монстр и  пизда
подсознания; никаких особенных ума и ласки за  ним  нет.  Слон  должен  быть
наказан. Приличный слон никогда не раздавит мелодию  "Зеленые  рукава",  что
всех нас так волновала, за ней чувствовалась тонкая и  вечная  правда  -  по
крайней мере, раздавит не так откровенно.
   Я ударил слона. Чисто символически - но ударил! Это ему за все!  Это  ему
за   медленный   ход   экономических   реформ!   Это   ему   за    нуворишей
военно-промышленного   комплекса,   сделавших   миллиарды    на    поставках
бракованного оружия! Это ему за отсутствие в Москве уютных маленьких кафе  и
среднего класса. И еще за спивающегося простого русского парня. И,  конечно,
за мелодию "Зеленые рукава", так  нас  всех  волновавшую  в  годы  правления
адептов коммунистического хуя.
   Я раньше никогда никого не бил. Я даже себя не бил! Только однажды  облил
жену бензином. Бензин в  доме  есть,  попал  Бог  его  знает  как,  много  -
канистра, а машины - нет, и неизвестно когда будет, и вообще ничего  нет,  и
тоже неизвестно когда будет. Настолько ничего  нет,  что  даже  ебаться  уже
хочется через раз, а пить -  через  два!  Или  совсем  не  хочется.  А  жена
заявила, что Чехов - большой писатель! Солнышко, нет  такого  писателя,  как
Чехов! Может, и был когда-то, давно, правда, до Дзержинского, но с  тех  пор