Жизнь, между прочим, дается человеку, тем более в России, только один
раз, да и в этот раз напрасно - поскольку осложняется темным, страшным,
выходящим за все онтологические пределы алкоголизмом.
А я все равно не пил. Ты меня режь по живому, ты отними у меня любимую
книгу, ты вырви у меня единственный хуй с корнем - но я не пил.
В человеке тем не менее все должно быть прекрасно. Но ведь все в человеке
прекрасно быть не может. А если даже и может, то это будет не человек, а
козел какой-то! Да и алкоголизм в человеке прекрасным быть не может при
любом раскладе.
А я продолжал не пить.
Так дальше оставаться не могло.
Жаль, что люди не птицы. Тогда бы они меньше пили - птица, даже самая
звонкая, много выпить не может по определению. Но слава Богу, что люди не
лошади - тогда бы они пили значительно больше, чем если бы они были птицы.
Но я, мужественный, все не пил.
Человека губит женщина; человек во многом начинает пить из-за нее! Но я
не начинал пить даже из-за женщины.
Пытались меня споить и коллеги. "Ты русский писатель, - сказали они, - мы
- русские писатели. Надежда есть? Нет. Выпьем". Ошарашенный таким крутым
аргументом, я покачнулся, но все равно удержался от алкоголизма как
такового. Но стал относиться к нему лояльнее и присматриваясь. И
присмотрелся!
Алкоголизм налагает на русского человека целый ряд особенностей. Если
западный человек срет, то он всего лишь срет, вытирается, озирается - и все.
Больше здесь делать нечего. Если же русский человек срет, то он словно бы
готовит закуску к предстоящему алкоголизму. Поэтому русскому человеку
достаточно сложно расставаться со своим дерьмом. Когда западный человек
ссыт, то он всего лишь ссыт, обмахивает края унитаза от легких капелек мочи
и уходит дальше в новую светлую жизнь. Русский же человек ссыт, как будто
наливает в стакан невидимому собеседнику.
Пьют в России по двум причинам: оттого, что все, блядь, давно ясно и
потому, что ничего ни хуя до сих пор не понятно.
В России все пили. Малюта Скуратов - пил. Очень много пил Куприн. У
Высоцкого практически не было свободного времени, потому что все время пил.
Актриса Самойлова тоже здорово пила. Ну, не так много, конечно, как
Высоцкий, столько женщине просто не выпить, но достаточно. Только и делает
что пьет Ельцин. Жить в России и не пить - значит взять у России взаймы и не
отдавать. А долги лучше платить сразу, чтобы потом не наезжали. Я свой долг
России заплатил, когда выпил. Теперь я от всех других долгов свободен оптом
- тот долг был самый главный, если не единственный.
Только окончательно разуверившись в постперестройке, я согласился на
алкоголизм. До самого последнего времени мне казалось, что все образуется -
станет меньше дерьма, в кинотеатрах пойдут потоком русские фильмы, экономика
начнет стабилизироваться, не будет зимой так рано темнеть, Мандельштама
найдут и как надо, по-человечески, похоронят: с крестом, попом и соплями, а
дерьма станет совсем мало. Не стало. Ну как тут можно не пить, когда уже в
октябре в шесть вечера темно и Мандельштам до сих пор не найден! Я прямо
даже и не знаю, как это можно не пить. Одна беда - хвост; растет, как зараза
в фольклоре, не по дням, а по часам.
Да и вообще после Освенцима не пить просто несерьезно. Как можно теперь