брюнетка принесла порцию водки, а я вслух удивилась, как это писатель  может
никогда не ходить в театр. Ведь если писатель не будет ходить  в  театр,  то
кто же тогда будет ходить в театр? Никто. Вы  ответили,  что  в  театре  Вас
тошнит, потому что там вокруг слишком  много  интеллигентных,  как  академик
Лихачев, людей, и  снова  стали  пить  водку  и  ругаться  матом.  Я,  Игорь
Геннадиевич, заметила, что мужчина Вы умный и симпатичный, но  у  Вас  очень
злые глаза. Как у Жопы, когда  он  занимается  бандитизмом.  Кожа  продолжал
вести разговор и вспомнил, что когда Вы с ним в школе забрались под парту  и
размышляли, кто  кем  будет  в  жизни,  то  Игорь  Геннадиевич  сказал,  что
писателем он никогда не станет, и пошли они на хуй все эти  писатели  и  вся
эта литература, но потом, значит, изменил свою позицию. Также Кожа вспомнил,
как отнял у Вас десять копеек, а Вы за это толкнули  его  во  время  большой
перемены на унитаз. Еще Кожа  спросил,  много  ли  зарабатывают  писатели  и
сколько примерно евреев в русской литературе, на что Вы, Игорь  Геннадиевич,
не ответили, а стали уже совсем злой и очень эффектно въебали  Коже  тыльной
стороной правой ладони в глаз. Я, чтобы так эффектно въебали в глаз,  видела
только однажды - в пивной за Курским вокзалом, где мы с Кожей встречали Жопу
после тюрьмы.  Своему  голу  френду  Вы  сказали,  что  первый  раз  ударили
человека,  но  я  не  поверила,  потому  что  слишком  уверенно  у  Вас  это
получилось. Потом Вы, Игорь Геннадиевич, хотели и мне въебать в  глаз  тоже,
но красивая брюнетка Вас отговорила, и Вы снова стали с  ней  пить  водку  и
ругаться матом.  Когда  Кожа  очнулся,  то  вечера  не  испортил  и  никаких
претензий за глаз не предъявлял, а стал Вам рассказывать о  себе,  чтобы  Вы
лучше узнали внутренний мир бандита и использовали это потом в литературе, а
я хотела спросить, кого же мне в конце концов предпочесть -  Кожу  Жопе  или
Жопу Коже, но немного не успела, так как Вы допили  с  Вашим  голым  френдом
залпом водку, въебали снова Коже в глаз и мне на этот  раз  тоже,  и  быстро
ушли, оставив нас с  Кожей  разбираться  с  охраной  клуба.  Коже  Вы  очень
понравились, и он гордо всем говорил,  что  наконец-то  встретил  настоящего
писателя. Все бандиты ему завидовали, а в первую очередь, естественно, Жопа.
Мои сложные отношения с Кожей и Жопой продолжались. Кожу я любила, но любила
и Жопу. Как и Настасья Филипповна, довела я до полного исступления и себя, и
Кожу, и Жопу. Жопа меня любил страстно, поэтому часто бил меня хуем по лбу с
оттяжкой, а еще вставлял мне в анус не только хуй, но  и  другие  вещи.  При
этом он сочинял экспромты в стихах и прозе и сразу мне их читал.  Кожа  меня
любил более спокойно. Так продолжалось довольно долго,  а  я  все  никак  не
могла выбрать между Кожей и Жопой. Мы даже пытались, как шведы, жить втроем,
но Кожа с Жопой сразу быстро напивались и засыпали, а я так  много  пить  не
могла и чувствовала себя одиноко. И тогда Кожа решил меня зарезать, чтобы  я
больше не мучила его и Жопу.  Но  после  того  как  Вы,  Игорь  Геннадиевич,
въебали Коже в глаз, Кожа стал хуже видеть и вместо меня  по  ошибке  зрения
зарезал Жопу. Теперь Кожа очень тоскует о Жопе. Тоскует целыми  днями.  Даже
памятник ему красивый поставил в  виде  любимого  предмета  Жопы  мобильного
телефона, но все равно успокоиться не может. Друзья  Жопы  хотели  отомстить
Коже за Жопу, но, увидев, как Кожа сам страдает, решили Кожу не трогать.  Со
мной Кожа больше не ебется, считая это кощунственным по отношению к памяти о
покойном Жопе, и вообще хочет  меня  зарезать,  чтобы  сгладить  вину  перед
Жопой. Игорь Геннадиевич! Мы Вас очень просим обессмертить  образ  покойного
Жопы, как вот Федор  Михайлович  обессмертили  образ  Рогожина,  который  по
существу ничем от покойного Жопы не отличается. Еще я не поняла, когда Вы  в