природе, к лесу, к воде, к газу, а это все как-нибудь само, само, само...  -
и я потянул веревочку к себе, - Мишель, отдай, Христом-Богом прошу,  ребенку
веревочку, он без нее не уснет и на горшок не сядет, доллар -  ладно,  фонду
милосердия для бедных переведешь, а веревочку - отдай, Родиной молю,  волчок
- бери себе, пригодится, у тебя враги есть,  тебе  он  для  дела  нужен,  но
только веревочку отдай, - и я упал перед ним на колени, - Мишель, мне ничего
не надо, ни выезда, ни въезда, уже все равно, только веревочку верни!
   Мишель ударил меня ногой и объяснил, что выезд будет, но вот веревочку он
никогда не отдаст.
   - Жену позову, - пригрозил я, - а ты, Мишель, мою жену знаешь!
   - Я подумаю, - смутился Мишель, - нет, не отдам, зови жену.
   Я открыл рот, и Мишель отдал веревочку.
   - Мне пора, - Мишель поправил галстук и встал.
   - Ну, проси чего хочешь, - пошутил он.
   Кто же не мечтает всю свою жизнь о чем-нибудь попросить Мишеля?
   Но я в этот момент был занят  другим,  я  думал  о  том,  что  мало  кому
удавалось вот так поговорить с Мишелем в теплой товарищеской  непринужденной
приятной деловой обстановке в атмосфере полного взаимопонимания. Я уверен  -
мы подружились и нас еще тянет друг к другу, пускай не так, как  раньше,  но
все равно тянет.
   Мы обнялись. "Значит, на хуй и само?" - тихо спросил  Мишель  и  похлопал
меня по заду, два раза больно, два раза нет, и ущипнул.
   Я наблюдал за ним из окна. "Сам идет",  -  в  ужасе  бросались  в  разные
стороны случайные прохожие.
   Жена ворчала, что я ничего у Мишеля не попросил, хотя бы вещей,  денег  и
свободы. А какой смысл? Он же все равно не даст, а может быть, у него самого
такого и нет. Успею... Не все сразу... Ведь он еще вернется ко мне, мой белл
Мишель...
   Год ребенка
   Во мне проснулся педофил. До этого он спал, и крепко  спал,  пушками  его
разбудить было нельзя, спал мой педофил, как дитя, но вот - проснулся!
   ЮНЕСКО объявил наступающий  год  годом  ребенка.  Нет,  меня  филантропия
ЮНЕСКО ни к чему не обязывала, я всегда ненавидел русских детей -  они  злы,
плаксивы, постоянно кричат, чего-то активно  требуют,  скверные  политологи,
хотя и отдают политике много времени, и очень напоминают своих мам - русских
женщин, а одного этого уже достаточно. Ведь русские женщины - сплошное Божье
наказание!
   Тут-то я и познакомился с Петей. Петя, где мне взять суффиксы и  падежные
окончания, чтобы облизать твое имя? Петечка -  так  говорят  слюнтяи,  когда
хотят приласкать таких же слюнтяев; Петюшка - так обзывают друг друга в зоне
козлы; есть еще Петюнчик - но это для выживших из ума наркоманов. Пусть Петя
будет для меня только Петей; дело не в имени, дело в годе.
   Стоял  сентябрь.  Доллар  стремительно  рос  вверх,  и  было  любо-дорого
смотреть, как он ебет  рубль,  засидевшийся  в  неисправимых  девственниках.
Казалось, еще немного и от рубля останется только последнее  прости,  выебет
его доллар совсем, выебет и не пожалеет, но у рубля завелись  поклонники,  и
рубль еще пытался, каждый день падая на много позиций, настаивать на  своем.
Что было, если бы рубль  мог  говорить?  Ведь  это  был  бы  не  полноценный
монолог, а сплошной стон, мучительный и без конца! Прекрасно, что  заебанный
русский рубль был напрочь лишен дара речи.