на что он может быть способен, если догонит!
   - А ты музыку любишь? - Дурочка остановилась, ей что, потому  что  ничего
не боится, потому что знает, что может поссать где угодно и ничего ей за это
не будет, никто ее за это не тронет.
   Я  остановился.  События  принимали  неожиданный  оборот,   как   говорят
политические обозреватели по Центральному телевидению, кабельного  нет,  вот
темная ночь, холодный ветер, постоянный дождь,  липкий  снег,  на  улицу  не
выйдешь, и так  каждый  день,  сидишь  как  у  времени  в  жопе,  ничего  не
поделаешь,  приходится  включать  телевизор,  слушать  и  запоминать,  после
цитировать.
   - Конечно, - наконец я сообразил, что  она  хочет,  -  японские  народные
инструменты, Моцарт, Штокгаузен, Джетро Талл...
   - А Окуджаву ты любишь? - дурочка становилась все более настойчивой.
   - Нет, - я сделал невинные глаза; КСП, СП, КПСС, КПЗ - где  я  только  не
был, но Колобок стал прямо еще в детстве моим национальным героем, и  с  тех
пор я действовал как мой эмоциональный кумир  -  я  от  дедушки  ушел  и  от
бабушки ушел, но и от вас, тихие гитары, добрые стихи, чистые мелодии,  тоже
ушел, но чего мне это стоило! Все было не так-то просто, милая девочка,  она
спросила, больно схватив меня за палец: "А русский рок?"
   Настала моя очередь, я тоже сплюнул.
   - Тогда ты последнее говно! - обиделась дурочка. - Я никуда  с  таким  не
пойду!
   Из  последних  сил  я  втащил  ее  в  случайный,  как  вы   догадываетесь
троллейбус. Я хотел успокоить ее, к груди прижал, но она все еще  дулась  на
меня, поэтому царапалась и вырывалась. Пришлось дать дурочке конфетку, чтобы
она развеселилась. Бедная девочка, бедный я, бедный троллейбус, час пик, все
с работы, надежды никакой, на  каждом  сантиметре  -  концентрация  трагедии
женской и мужской судьбы.
   Я задумался. Хотелось выйти вон,  побежать  на  лужайку,  дышать  запахом
леса, посадить на ладонь какое-нибудь насекомое, маленькое  и  не  страшное,
отпустить его, помыться в родниковой воде, потом долго лежать,  предположим,
в траве, вот до чего доводит фрустрация в имплицитной форме.
   Дурочка дернула меня за рукав. Что, моя хорошая, я могу для тебя сделать?
Хочешь, пойдем ко мне домой, выгоним жену с ребенком к  ебеней  матери,  или
нет, запрем их лучше на кухне, а сами всю ночь напролет будем  читать  вслух
Франкла и Мишеля Фуко? Не хочешь; тогда пойдем в Александровский сад и будем
резвиться как дети, в салочки поиграем, а когда устанем, то  я  пришью  тебе
пуговицу, которую оторвал афганец? Тоже не хочешь; а как насчет того,  чтобы
я дрочил на здание Моссовета, как пес на луну, и  посвятил  этот  сакральный
акт исключительно тебе?
   Дурочка повела меня в центр  салона  троллейбуса.  Там  образовался  свой
маленький салон, и душой его был некто, чьи реплики встречались постоянно  с
одобрением.
   Кто же он? "Ах, опять же дурачок", - снова догадался я.
   Итак, в троллейбусе,  поверьте,  оказался  дурачок.  Кто  такой  дурачок?
Нетрадиционный субъект мужского пола, привлекающий всех вокруг очарованием и
самобытностью в отличие от дурочки - милого женского существа, выделяющегося
поступками и фразами на фоне  полупотусторонней  для  нее  окружающей  среды
реальных объектов.
   - А где ваша жена? - спросили дурачка.