Он вышел из автобуса и направился к серому зданию редакции  "Клариона".
Он шел словно в трансе, поглощенный своими мыслями. Их было так  много,  и
все они были так непривычны и странны, что он никак не  мог  заставить  их
двигаться в каком-то порядке. Как и большинство людей, он вообще  не  умел
думать логично и стройно. Подобно неопытному пастуху, стадо которого то  и
дело разбредается в разные стороны, он не умел собрать свои мысли.  То  он
думал о том, что узнает теперь, любит ли его  действительно  Присилла;  то
представлял себе неслыханные репортерские удачи, от которых  коллеги  лишь
разинут рты; то видел себя редактором газеты, лихо подъезжающим к редакции
в длиннющем черном "кадиллаке".
   Он перешел улицу и вошел в редакцию.


   Основатель, владелец и редактор "Клариона" Рональд Барби был  человеком
принципов. Принципов, правда, у него было всего два, но зато он был  готов
защищать их с отвагой нефтяного магната, сражающегося за скидку налогов со
своих капиталов. Он считал, что, во-первых, газета должна приносить доход,
а во-вторых, что этого следовало добиваться всеми возможными способами.
   Вероятно, именно в силу высокой принципиальности  владельца  "Клариона"
газета была обезоруживающе беспринципной.
   Злые языки утверждали, что Барби никогда не менял своих убеждений, хотя
бы только из-за их отсутствия. Но что бы ни говорили завистники, "Кларион"
была гибкой газетой. Она то, например, защищала высокую  протекционистскую
пошлину, то трубно призывала к ее отмене. Все зависело от того, кто больше
платил ей в этот момент, анемичная  ли  текстильная  промышленность  Новой
Англии,  дрожащая  перед  призраком  популярных   японских   тканей,   или
автоимпортеры западногерманских "фольксвагенов" или английских  "остинов",
не желающие упускать своей порции в автомобильном пироге Америки.
   Газета поддерживала то республиканцев, то демократов, в зависимости  от
того, на кого ставил мистер Рональд Барби, и каждый раз, восхваляя одну из
сторон, редактор поносил другую за беспринципность.
   При этом Рональд Барби требовал, чтобы  все  сотрудники  разделяли  его
высокие  принципы.  Если  кто-либо  из  них   осмеливался   неодобрительно
высказаться о зигзагообразном курсе передовых статей  газеты,  основатель,
владелец и редактор "Клариона" топал ногами и кричал:  "Вы  олух,  дорогой
мой! Почему вы не удивляетесь тому, что котировка акций на бирже все время
меняется? А чем  люди  отличаются  от  лезвий  для  безопасных  бритв  или
синтетического  волокна  для  рубашек?  Если  вам  не  нравятся   биржевые
колебания,  идите  в  священники.  Впрочем,  и  там,  говорят,   котировка
заповедей не всегда устойчива".  Относясь  с  презрением  к  убеждениям  и
взглядам, сотрудники "Клариона" подсознательно относились с  презрением  и
друг к другу. Они делали свой бизнес так же, как мистер Барби  свой  -  не
останавливаясь ни перед чем. Именно потому взаимоотношения голодных пауков
в банке по сравнению  с  взаимоотношениями  сотрудников  газеты  могли  бы
показаться воплощением пасторальной любви и гармонии.


   Как и всегда, редакция "Клариона" являла собой зрелище  организованного
хаоса. Сотрудники метались по коридорам с выражением одновременно отчаяния
и  покорности  судьбе.  Для  постороннего  глаза  они  казались  какими-то