некогда. Бушует, бьется огонь, и со стороны Скейских ворот уже слышится
глухой грохот боевых греческих колесниц.
Ну, вперед!
Ночь тепла, тиха. Ветра нет. Тихо. Кассандра и Куроедов дремлют,
привалившись к огромному камню. Так и дремлют, взявшись за руки.
Сон неясен, но светел, тих. Бредут они с Александром по песку, а следов
не оставляют, бредут куда-то и стоят на месте. И рука в руке. Подкатится к
ним волна тихо, покорно, лизнет ногу тающей пеной и медленно откатится
назад...
И вдруг нет руки, нет руки, нет никого рядом, и уже храпят кони, влетая
в ворота, сон ли, не сон, а рядом - никого. Еще в руке тепло другой руки,
а уже холодит ее пустота. Смерть, конец, гибель. Встает уже за спиной
зарево, красит камни. И ветер поднялся. Конец, конец...
- Александр! - кричит и знает, что не ответят. - Александр!
Бежит, спотыкается, шарит в багровой тьме руками. И уже крики, вопли,
рев, стоны. И треск, что столько раз слышала в видениях, треск горящих
крыш... Как будет называться этот холм? Гиссарлык...
16
Старшина милиции Петр Иванович Толстиков медленно ехал на мотоцикле по
ночным улицам своего участка и думал о завтрашнем футбольном матче. Он,
конечно, не Лев Яшин, но верховые мячи его не беспокоят. Низовые, те,
конечно, коварнее. Стенку выстраивать поаккуратнее. Ну да с таким
свободным защитником, как капитан Зырянов, чувствуешь себя уверенно.
Вдруг на мостовую выскочил старичок в длинном пальто и шапке-ушанке и
замахал руками.
- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант... - больше от волнения ничего,
очевидно, сказать не мог и лишь показывал рукой на магазин "Игрушки", у
которого остановился мотоцикл.
- Во-первых, гражданин, я не лейтенант, а старшина, - сказал с
достоинством Толстиков, и любому должно было стать ясно, что звание
старшины - это тебе не фунт изюма, - а во-вторых, успокойтесь и скажите,
что случилось.
- Там, там... - старичок смотрел на темные витрины, уставленные
ленивыми плюшевыми зайцами и пластмассовыми Чиполлино с луковками на
голове, - там...
- Что же там?
- Человек! Грабитель. Я сторож, я слышал. Он то ходит, шаги слышно, то
останавливается.
- Как же вы его проморгали?
- А я не моргал, - обиделся сторож. - Замок цел, окна тоже.
- Понятно, - кивнул старшина. - Спрятался в магазине до закрытия.
Старый трюк. Только это не профессионал. Трюк-то любительский, да и
магазин небогатый.
- Как это небогатый? - снова обиделся старик. - У нас знаете какой