захочешь ли ты...
- Какая разница, Клер... Ты пока переговори с ней, а я подойду потом,
позже. Прости меня, Клер. Я никого не хочу видеть. Не могу. Не могу
слышать эти бесконечные копошащиеся мыслишки, будь они прокляты! Будь
проклята мысль, если она лжива!
- Дэвид...
- Не могу, понимаешь, не могу я больше. Я ловлю себя на том, что мечтаю
о вымершем мире. Ни одного человека, ни одной мысли. Пустые, чистые
города, пустые, чистые дома, поезда, машины... Никого. И мы идем с тобой,
и сквозь асфальт начинает прорастать трава, и в открытые окна машин
влетают птицы. И я слушаю, слушаю - и ни одной мысли. Иди, Клер.
- Дэвид... ты придешь?
- Приду.
Дэвид растянулся на траве. Теплый ветерок лениво скатывался с холма. Он
нес с собой запах приближающегося вечера, травы и нагретой земли. На
мгновение ему показалось, что сейчас он услышит мысли земли и зелени -
спокойные, честные мысли о дожде, об облаках, о скорой осени. Но все
вокруг молчало в сытом, удовлетворенном покое летнего вечера, и казино
"Тропикана", и капитан Фитцджеральд, и минитмены, и сенатор Трумонд, и сам
предсказатель папского двора Габриэль Росси начинали казаться Дэвиду
чудовищной химерой.
Он задремал, а когда открыл глаза, солнце уже садилось за пологий холм.
Он оглянулся. Вдалеке, на той дороге, по которой они приехали, ярко
вспыхнул зайчик. Должно быть, машина. Сейчас она покажется из-за поворота.
Но зайчик не двигался. Машина стояла.
"Следят, - равнодушно подумал Дэвид. - В конце концов, какая разница,
кто там сейчас смотрит на меня в бинокль, Донахью или Фитцджеральд?.. Круг
замкнулся".
Сутулясь, он побрел к домику в лощине.