Когда дворецкий проходил мимо дона Рамона, тот остановил его.
  - Ну что, Эусебио? - спросил он. - Сколько у нас голов скота в нынешнем
году?
  - Четыреста пятьдесят, Ваша Милость, - отвечал дворецкий, высокий,
худощавый человек с седеющими волосами и красным лицом, остановившись и
снимая шляпу, - на семьдесят пять больше, чем в прошлом году. Наши соседи
- апачи и ягуары - не причинили нам большого вреда.
  - Потому что ты заботился о том, чтобы охранять скот, - сказал дон Рамон.
  - Я очень благодарен тебе, Эусебио, и не оставлю тебя без награды.
  - Вашу благодарность я ценю выше всякой награды, - отвечал дворецкий, лицо
которого осветилось улыбкой. - Разве не следует мне смотреть за вашим
имуществом совершенно так же, как если бы оно принадлежало мне?
  - Спасибо! - сказал тронутый дон Рамон, крепко пожимая руку дворецкого. -
Я знаю, что ты предан мне.
  - Если бы было нужно, я отдал бы за вас жизнь! - воскликнул Эусебио. - Моя
мать была вашей кормилицей, а я готов на любую жертву для вас и вашей
семьи.
  - Ну, полно, Эусебио! - весело сказал дон Рамон. - Ужин готов, и сеньора
ждет нас. Идем скорее!
  Они вышли на двор. Эусебио остановился на минуту, чтобы запереть ворота,
что он всегда делал сам; а дон Рамон прошел в столовую, где уже собрались
все слуги и вакерос.
  Огромный стол занимал всю середину комнаты. Около него стояли обитые кожей
лавки и два резных кресла для хозяина и хозяйки.
  Позади кресел висело на стене большое распятие из слоновой кости, а по той
и другой стороне от него, - две картины: на одной был изображен Иисус в
Гефсиманском саду, на другой - Нагорная проповедь. Выбеленные известкой
стены были украшены головами ягуаров, бизонов и лосей, убитых доном
Рамоном.
  На столе стояла огромная миска с похлебкой из маисовой муки и мяса,
множество всевозможных кушаний, бутылки с вином и графины с водой. По
знаку хозяина все уселись за стол и приступили к ужину.
  Через некоторое время буря разразилась с небывалой силой. Дождь полил
потоками, молнии прорезали небо, и раздались оглушительные удары грома.
  К концу ужина буря еще усилилась. Все замолчали, так как за воем ветра и
раскатами грома невозможно было разобрать слов.
  Вдруг страшный удар грома раздался над самым домом: стекла зазвенели,
осколки полетели на пол, ветер ворвался в комнату, и свечи потухли.
  - Господи, помилуй! С нами крестная сила! - раздались тревожные
восклицания, и все вскочили с мест.
  В эту минуту зазвенел большой колокол, висевший у ворот асиенды, и
какой-то дикий, сдавленный голос крикнул: "Помогите!.. Помогите!.."
- Клянусь Богом, кого-то режут! - воскликнул дон Рамон и выбежал из
столовой.
  Два выстрела раздались почти одновременно; послышался какой-то вопль, и
наступила глубокая, зловещая тишина.
  Ослепительная молния прорезала темноту, и дон Рамон вошел в комнату. Он
нес какого-то бесчувственного человека. Его положили на скамью и начали
приводить в сознание.
  Несмотря на то, что ни в нем, ни в одежде его не было ничего