Благородный муж вспоминает свою суть.

   -  Великий  Рим,  -  учил  как-то  Марко,  неугомонного  мальчугана   в
мешковатых  штанах,  сморщенный,  будто  печеное  яблоко,  монах  в  бурой
шерстяной сутане, - пал от  гнева  Господня.  Но  Господь  ждал  несколько
поколений, сын мой, и это - сущая формальность.  Он  вполне  мог  ждать  и
несколько сот поколений.  Ибо  Господь  беспределен,  и  беспредельно  Его
терпение. Господь, сын мой, ждет,  чтобы  ненавидящие  Его  перестали  Его
ненавидеть. Чтобы они  возлюбили  Его  и  блюли  Его  заповеди.  Если  же,
несмотря на это любовное терпение, перемен к лучшему не следует, тогда,  и
только тогда вымещает Он грехи греховных отцов на  их  все  еще  греховных
сынах. Такую трактовку Священного Писания  я  услышал  от  одного  ученого
раввина  в  дальней  земле  Самарканда  и  считаю  ее  вполне   приемлемым
толкованием. Так что...
   Впрочем, говоря по-мирски, Марко, Рим пал оттого,  что  слишком  крепка
оказалась Великая Катайская стена. - Так  говорил  отец  Павел  -  голосом
слабым и сухим, будто шуршание дубовой листвы под ногами.
   Безжалостные варварские орды, взявшие путь на восток,  впустую  сломали
свои стрелы о змеевидную Катайскую стену  ("То  стена  Гога  и  Магога,  о
Марко!"). А потом повернули на запад - и не успокоились, пока не  потопили
в крови и пламени славу и могущество великого Рима. Но тысячу лет  спустя,
когда катайская стража ослабла, утратила  боевой  дух,  пришли  неумолимые
монголо-татарские орды. Двигаясь на  запад,  они  достигли  самых  дальних
владений князей Руси и Московии, которые с тех  пор  платили  им  дань.  А
двигаясь на восток, они хлынули сквозь бреши в Великой стене - и  в  итоге
сыны и внуки степных вождей возвысились до Трона Дракона...
   ...и Чингис родил Тулуя, а Тулуй родил Хубилая - хана  ханов.  Великого
хана, что поднял из руин разоренный войной Катай...
   "Могу поклясться, что великий хан, - записал в своем  путевом  дневнике
Марко, сын строгого Никколо Поло и племянник  вспыльчивого  Маффео,  -  не
только могущественнейший из земных властителей, но и наимудрейший".
   Разве не вырос Марко из любопытного  юноши  в  зрелого  мужа  в  добром
здравии и достатке (вместе с отцом  и  дядей)  на  государственной  службе
Монголе-Катайской империи? Разве не сделался он (и  все  трое)  одними  из
первейших любимцев великого хана Хубилая?
   Троица оборванных путников с латинского Запада,  в  вонючих  лохмотьях,
засиженные мухами и искусанные вшами, - по милости Хубилая они  оделись  в
соболя и шелка. У Марко были все причины безоговорочно верить в мудрость и
величие своего господина; и стоило ли теперь в этом сомневаться?
   Стоило ли? Даже если  по  простой  прихоти  катайского  властителя  они
оказались здесь, за наружными рубежами  Великой  стены  в  10000  ли,  чьи
полуразрушенные валы все еще высились на  гребнях  холмов,  будто  обломки
желтых зубов какого-то исполина. Оказались разбросаны  подобно  землистому
песку на краю диких пустошей - столь заброшенных и опасных.


   Уже почти час стаи птиц - поначалу лишь  черные  пятнышки  в  сумрачном
небе - с криками и карканьем кружили над головой.  Татарин  Петр,  молодой
раб-оруженосец Марко, который порой казался недоумком, а  порой  мудрецом,
только раз и успел пробубнить себе под нос - мол,  дурной  знак.  А  потом