"Доктор" Флако пошел со мной.
     Ее грязную повязку я отнес к Упанишади-Смиту,  чтобы  сделать  анализ
крови. У Тамары оказался очень низким уровень лейкоцитов и других антител,
и это очень странно. С такой серьезной раной уровень антител должен  резко
повыситься. Но у  людей,  выросших  в  искусственной  атмосфере,  иммунная
система часто реагирует неадекватно, так что я не очень тревожился. Однако
в Панаме очень  высокая  влажность,  соответственно  возрастает  опасность
инфекции, и я подумал, что нужно купить иммунизационную сыворотку широкого
назначения. Потом я пошел в свой киоск на ярмарке. День тянулся  медленно:
сделал два липидных и холестериновых укола старикам, заглянул один игрок в
американский футбол, он хотел, чтобы  я  с  помощью  миелина  ускорил  его
мышечную реакцию. Его просьба невыполнима, и я сказал, что  гораздо  лучше
поставить протетические нервы, потому что  серебряная  проволока  передает
импульс гораздо быстрее, чем миелиновый нерв;  порекомендовал  ему  врача,
который заменял мне симпатическую и  периферийную  нервные  системы.  Было
прохладно, и я отправился домой еще до заката.
     Когда я вернулся домой, на крыше сидел серый котенок с белыми лапами,
а Флако и Тамара на переднем дворе  бросали  котенку  красный  пластиковый
мяч. Котенок прятался по другую сторону крыши, а когда Флако  бросал  мяч,
он катился по красным черепицам, котенок слышал это, выбегал из-за  гребня
и гонялся за мячом, пока тот не  падал  с  крыши.  Котенок  тогда  начинал
шипеть, волосы у него на спине вставали дыбом, словно он не ожидал увидеть
Тамару и Флако, и он снова бежал прятаться за  гребень.  Тамаре  эта  игра
нравилась не меньше, чем котенку. Она смеялась, когда котенок бросался  на
мяч, была очень возбуждена, часто прижимала руку ко  рту.  Мне  неожиданно
захотелось поцеловать ее, и мысль о том, чтобы  обнять  ее  и  поцеловать,
показалась мне совершенно естественной, и  я  бы  так  и  сделал.  Немного
подумав, я решил, что Тамара, когда смеется, не менее красива,  чем  когда
пугается. Лицо у нее очень выразительное, на нем отражаются все эмоции,  и
это делает ее совершенно непохожей на мрачных беженок с пустыми глазами  и
торговок, которых я обычно вижу. Флако, должно быть, тоже заметил это:  он
говорил с ней мягким уважительным тоном.
     Я некоторое время  следил  за  Тамарой:  нет  ли  признаков  судорог,
которые иногда  вызываются  гормональными  инъекциями.  Она  пошатывалась,
часто держалась за Флако, но физическая нагрузка пойдет ей  на  пользу.  Я
вспомнил купленный мною пакет со средствами для выработки антител, поэтому
велел ей посидеть на крыльце и ввел антитела в катетер.
     - Я думал, вы хотите продать кристалл, - сказал я, закончив. - Нет ли
у вас на него удостоверения?
     Тамара удивленно взглянула на меня, потом  так  рассмеялась,  что  на
глазах выступили слезы. Флако тоже начал смеяться. Я чувствовал себя очень
глупо, но теперь был  уверен,  что  она  украла  кристалл.  Тамара  пожала
плечами и пошла в дом отдыхать.
     Я сидел на крыльце рядом с Флако. Он обнял меня рукой.
     - Ах, Анжело, ты мне нравишься. Обещай, что ты никогда не изменишься.
     Я вздохнул и подумал, что же мне делать. Нельзя  продавать  краденое,
сколько бы я ни получил от этого. И снова я пожалел, что согласился лечить
Тамару, и подумал, не отправить ли все-таки ее в больницу.  Пусть  полиция
арестует ее, если она преступница.
     - Как она? - спросил я.