- Насц... на него, если он не понимает шутку, - сказал  Флако.  Потом
рассмеялся и ушел в дом.
     Я еще немного посидел на крыльце и думал о том, что  уход  обезьян  -
дурной знак, но всю мою жизнь люди видят  дурные  знаки.  Моя  собственная
родина Гватемала была захвачена никарагуанцами, потом в  ней  установилась
диктатура, произошла революция, а кончилось тем же,  с  чего  началось,  -
свободной демократией, и все это меньше чем за  пятьдесят  лет.  Я  всегда
верил, что как бы плохо ни было,  положение  со  временем  выровняется.  И
проблема социалистов не станет исключением. Я пошел в дом,  чтобы  поесть.
Флако и Тамара съели все свежие фрукты, а мне не хотелось  есть  без  них,
поэтому мы решили поесть в ближайшем ресторанчике на Ла Арболеда. Я  пошел
к Тамаре.
     Она лежала на моей кровати, подключив монитор сновидений в розетку  у
основания своего  черепа.  Закрыла  лицо  и  свернулась  так,  что  колени
касались подбородка. Руку она держала во рту и кусала ее. Лицо  напряжено,
словно ей больно.
     - Она всегда так делает? - спросил я.
     - Что делает?
     - Сворачивается в позу зародыша, когда подключается к консоли?
     - Да, ей это нравится.
     - Не трогай ее, - сказал я Флако, потом побежал  в  соседний  дом,  к
Родриго  Де  Хойосу,  чтобы  одолжить  запасной  монитор.  Вернувшись,   я
установил монитор и подключился к аппарату сновидений...
     На берегу ветра нет, но по краю воды бежит кулик, он уворачивается от
волн, все время погружает в песок свой черный  клюв.  Раковины  моллюсков,
ракушки, скорлупа раков блестят, как голые кости, на песке.  В  прохладном
воздухе запах гниющих морских  животных  и  водорослей.  Пурпурное  солнце
висит на горизонте и окрашивает песок, небо, птицу,  обрывки  целлофана  в
красное и синее. Аметистовый песок режет мои босые ноги, а ниже по  берегу
рыжеволосая женщина в белом платье кормит чаек; чайки  кричат  и  висят  в
воздухе, подхватывая куски,  которые  она  им  бросает.  Я  остановился  и
вдохнул воздух, вслушался в шум волн, всмотрелся  в  цвета.  Я  так  давно
видел мир своими протезными глазами всего в трех красках, что теперь,  при
всех цветах, почувствовал, словно вернулся домой.
     Я попытался отыскать недостатки в ее сновидении. Мир этот включал все
пять чувств. Я мог ощутить морские брызги кожей и попробовать их на  вкус,
и чувство это было совершенным. Я видел  одинаковую  резкость  и  четкость
линий и в камнях, и в пенных волнах на  горизонте,  и  в  уносимых  ветром
птицах.  Множество  оттенков  разнообразили  общую  пурпурную  гамму.   Ее
сновидение почти профессионального качества.
     Но, повернувшись, я увидел промах: на берегу в  воде  лежал  огромный
дохлый черный бык, он  как  будто  всплыл  из  ее  подсознания.  Горизонт,
береговая линия, песчаный склон -  все  это  словно  нарочно  подчеркивало
фигуру быка. Он лежал на боку, головой ко мне и ногами  в  море.  Огромное
брюхо раздулось, хотя признаков разложения  нет.  Узловатые  ноги  торчат,
застывшие в трупном окоченении, и все тело время от времени приподнимается
на волне. Волны плещутся о его брюхо, приподнимают большие яички и  пенис,
которые потом опадают, когда волна отходит. Я сосредоточил все внимание на
быке и произнес слово "убрать". На мониторе  вспыхнула  надпись:  ИЗМЕНЯТЬ
СНОВИДЕНИЕ ВО ВРЕМЯ ПРОСМОТРА НЕЛЬЗЯ.