- Нет, Родерик. Не надо. Не хочу омрачать счастливейший день моей жизни.
   Диктатор поджал губы, словно хотел возразить, что  чем  счастливее  день,
тем приятнее совершать добрые дела.
   - Но, послушайте, -  прерывающимся  голосом  сказал  я.  -  Это  досадное
недоразумение.
   - Ха! - воскликнул диктатор.
   - Я решил, это мой зонтик.
   - Основная твоя ошибка заключается  в  том,  мой  милый,  -  назидательно
произн„с Бассет, - что ты абсолютно не способен отличить meum  от  tuum.  На
этот  раз  я  не  велю  тебя  арестовать,  но  впредь  советую  вести   себя
осмотрительнее. Пойд„мте, Родерик.
   И они вышли из магазина, причем диктатор оглянулся на  меня  с  порога  и
снова воскликнул "Ха!"
   Сами понимаете, я прош„л через тяжелейшее испытание, а так как я  человек
чувствительный,  мне  первым  делом  захотелось  вовсе  даже  не   выполнять
поручение т„ти Делии, а помчаться к себе домой и выпить  ещ„  один  коктейль
Дживза. Разгоряч„нные сердца мечтают о лесной прохладе, или как  там,  точно
не помню. Только сейчас до меня дошло, что безумием было выходить  на  улицы
Лондона,  заправившись  всего  одним  опохмелительным  коктейлем,  и  я  уже
собрался потихоньку улизнуть и вернуться  к  живительному  источнику,  когда
владелец магазина вынырнул из задней комнаты и,  распространяя  вокруг  себя
ароматы жареного мяса и грязного белья, спросил, что мне  угодно.  Благо  он
заговорил первым, я ответил, что насколько мне было известно, у него имеется
на продажу серебряный кувшинчик  для  сливок  восемнадцатого  века  в  форме
коровы.
   Он мрачно покачал головой. Он вообще  был  мрачным  типом,  а  лицо  сво„
тщательно скрывал за густой порослью седых бакенбард.
   - Вы опоздали. Кувшинчик обещан постоянному клиенту.
   - По имени Траверс?
   - Ах!
   - Ну, значит вс„ в порядке. О, достойнейший из  достойных  антикваров,  -
сказал я, стараясь говорить как можно любезнее, - вышеупомянутый  Траверс  -
мой дядя. Он прислал меня, чтобы я оценил его будущее приобретение. Так  что
показывайте скорее. Сильно подозреваю, оно никуда не годится.
   - Вы не правы. Необычайно ценное и красивое изделие.
   - Ха! - воскликнул я, решив, что подражание диктаторам может мне  помочь.
- Это вы так говорите. Что ж, посмотрим!
   Честно признаться, меня не волновало старое серебро, и хотя я из  чувства
жалости  никогда  не  говорил  об  этом  дяде  Тому,   мне   казалось,   его
привязанность  к  древнему  хламу  может  превратиться  в  тяж„лую  душевную
болезнь, если он не  начн„т  следить  за  собой  самым  тщательным  образом.
Поэтому, как вы понимаете, я не предполагал, что увижу нечто  особенное,  но
когда старь„вщик в бакенбардах  вернулся  с  этой  штуковиной,  я  не  знал,
плакать мне или смеяться.  Мысль  о  том,  что  дядюшка  собирается  платить
наличными за данный предмет потрясла меня до глубины души.
   Это была серебряная корова.  Но  когда  я  говорю  "корова",  не  делайте
скоропалительных выводов, потому что я не имел в виду приличное, порядочное,
уважающее себя животное, уплетающее на  лужайке  причитающиеся  ему  зеленые
витамины. Отнюдь. Перед моими глазами предстала нагло ухмыляющаяся  зверюга,
готовая в любой момент сплюнуть сквозь зубы и  послать  вас  куда  подальше,